Соотношение правоспособности и субъективных прав гражданина. Правоспособность физического лица. Понятие и признаки предпринимательской деятельности. Правоспособность и субъективное право: соотношение понятий. Правоспособность и субъективные права граждани

Правоспособность - способность обладать граж­данскими правами и нести возложенные обязаннос­ти, т.е. совокупность прав и обязанностей, которые гражданин может иметь.

Правоспособностью обладают все граждане независимо от пола, расы, национальности и вероисповедания.

Право­способность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается с его смертью.

Согласно ст. 19 ГК РФ гражданин приобретает и осущест­вляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию, собственно имя и отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая. Имя гражданина - неотъемлемая часть его правового статуса; закон разрешает гражданам в случаях и порядке, установленных законом, ис­пользовать вымышленное имя (псевдоним).

Примерный перечень имущественных и личных неимущественных прав, которыми могут обладать российские граждане, дается в ст. 18 ГК, где предусматривается, что гражданин может:

Иметь имущество на праве собственности;

Наследовать и завещать имущество;

Заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью;

Создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами;

Совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах;

Избирать место жительства;

Иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом. Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка <1>. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумно использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

Внастоящее время человек становится обладателем правоспособности без каких-либо усилий с его стороны. В п. 1 ст. 17 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) дано понятие правоспособности как способности иметь гражданские права и нести обязанности, признаваемой в равной мере за всеми гражданами.

Закон связывает момент возникновения и прекращения правоспособности с тем или иным юридическим фактом. Начало правоспособности физического лица определено моментом рождения, соответственно прекращение правоспособности определено моментом биологической смерти (п. 2 ст. 17 ГК РФ).

Во Французском гражданском кодексе оба термина - «правоспособность» и «дееспособность» обозначаются одним словом «capacite», при этом и доктрина, и судебная практика трактует правоспособность как способность обладать правами, а дееспособность - как наличие способности самому лицу совершать действия, которыми порождаются гражданские права и обязанности. В гражданском праве Англии и США, несмотря на отсутствие общего, статичного понятия правоспособности, словами «legal capacity» и в научной литературе, и судебных решениях иногда обозначают как пассивную (passive capacity) и активную (active capacity) правоспособность, чем постепенно утверждают существование подобных категорий1, приближая их к континентальным понятиям.

Общее понятие правоспособности граждан (физических лиц) дается в п.1 ст. 16 ГК Республики Беларусь, которая определяет правоспособность как способность иметь гражданские права и нести обязанности. Аналогичный подход к определению правоспособности применяется в законодательстве других стран постсоветского пространства: (п. 1 ст. 13 Гражданского кодекса Республики Казахстан, п. 1 ст. 11 Гражданского кодекса Грузии, п. 1 ст. 25 Гражданского кодекса Украины).

Вместе с тем юридической наукой не выработано единого, общего понимания правоспособности. Спектр мнений достаточно широк: от ее характеристики как предпосылки правоотношений, свойства, качества, до определения ее как своего рода субъективного права. Встречаются и довольно своеобразные концепции. Так, В.Г. Антропов считает, что правоспособность есть система предусмотренных правом признаков субъекта, необходимых и достаточных для приписывания осознанно-волевого отношения к совершению определенного поведения субъекта. Правоспособность становится таковой лишь вследствие операции правовой формализации дееспособности, которая, в свою очередь, есть предметная область психологии2.

В 20-е годы XX в. П.И. Стучка предложил определять правоспособность как свойство, или право, делегированное, перепорученное человеку государством. «Лицо должно быть правоспособно, т.е. иметь законное право быть субъектом права». Именно власть, издающая закон, определяет, кто имеет это право, которое как бы делегировано государственной властью. Аналогично он объясняет понимание правоспособности буржуазными юристами, где, согласно теории социального договора, все воли объединяются в коллективную волю государства, а от государства уже получают свою равную волю отдельные лица. Так получается понятие субъекта права, как отвлечение индивида или лица, которому делегирована государством равная доля всей воли, так получается равенство воли3. Способность быть субъектом прав есть социальное свойство, добавляет Е.Б. Пашуканис. Субъект прав абстрагируется из актов рыночного обмена, в которых человек практически реализует формальную свободу самоопреде-ления4. Более развернутая аргументация содержится в работах С.Н. Братуся, где им отстаивается тезис о том, что правоспособность - это право быть субъектом прав и обязанностей5.

На наш взгляд, правоспособность есть качество, но не право. Такая характеристика правоспособности не позволит смешивать ее с другими правовыми явлениями, такими, например, как право собственности. Легальная дефиниция российского зако

нодательства дает понимание правоспособности как качества, абстрактной способности, которое не совпадает, например, с таким же легальным понятием содержания права собственности, как возможность владеть, пользоваться и распоряжаться. С учетом того, что в научной литературе содержание права собственности раскрывается по-разному и при этом зачастую не ограничивается известной триадой, отношение к правоспособности как к праву или суммарному выражению прав, которое все равно имеет количественную составляющую, ставит ее на один уровень с правом собственности в субъективном смысле. Подобный подход использует О.С. Иоффе в своих первых работах, когда определяет субъективное право через поведение обязанного лица, в котором в целях удовлетворения своих интересов нуждается управомоченный. В этом случае позитивное содержание права собственности не раскрывается, а социальная природа права собственности не изменяется. Ю.К. Толстой отмечает в этом влияние идей С.И. Аскназия, который не был склонен относить право собственности к числу субъективных прав, считая, что право собственности ближе к правоспособности, чем к субъективному праву6.

Правоспособность обладает своим специфическим социальным содержанием, которое, используя мысль О.А. Красавчи-кова по отношению к правосубъектности, «не однопорядково с социальным содержанием правовых норм, не тождественно социальному содержанию правоотношений, равно как и субъективных гражданских прав и обязанностей, из которых складываются гражданско-правовые связи»7. Свойство и качество характеризует в нашем случае лицо, способное к правообладанию. Качество это, несомненно, с одной стороны, является социально-юридическим как определенное общественное свойство, закрепленное законом за человеком или организацией, существование правовой связи между государством как центром власти и лицом. С другой стороны - законодательное признание человека в силу естественного положения вещей естественного права, возможным обладателем любых гражданских прав. По мнению

О.С. Иоффе, правосубъектность исчерпывается мерой поведения, дозволенной субъекту права, и не порождает сама по себе возможности требовать определенного поведения от обязанных лиц. Она есть отношение с государством8. Вместе с тем такая правовая связь с государством, наполняя правоспособность социальным содержанием, не может существовать как единственное объяснение рассматриваемого вопроса, и в частности вопроса о социальной сущности правоспособности.

М.М. Агарковым в 1940 г. выдвинута доктрина, получившая в научной литературе название теории динамической гражданской правоспособности, в соответствии с которой правоспособность предлагается рассматривать не исключительно статической категорией, но она может быть понимаема динамически. По мнению ученого, обладание правоспособностью «не означает, например, что каждый может в данный момент сделаться собственником определенной вещи. Для этого надо, чтобы тот, кто является собственником в данный момент, предложил продать ему вещь или, наоборот, чтобы собственнику было сделано предложение и он ответил бы согласием... Гражданская правоспособность для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами»9.

Основные положения критики этой теории сводятся к следующему. По мнению С.Н. Братуся, М. М. Агарков строит понятие субъективного права по модели обязательственного правоотношения, причем такого обязательственного правоотношения, которое возникает в момент нарушения чьего-либо права. Субъективное право для него - это то же, что и притязание. Исходя из широкого понимания субъективного права, в содержание которого должна включатся и возможность совершения положительных действий, а также из того, что если конкретные проявления гражданской правоспособности входят в состав определенного субъективного права, С.Н. Братусь задается вопросом: не следует ли прийти к выводу - то, что М. М. Агарков именует проявле

нием правоспособности, - это и есть субъективное право? И отвечает, что в таком случае следует признать: «правоспособностью является лишь общая или абстрактная возможность быть носителем субъективных прав и обязанностей». Отдельные проявления конкретного субъективного права входят в его содержание, их реализация является предпосылкой для возникновения другого субъективного права, что, однако, не служит основанием для отделения проявлений конкретного субъективного права от самого субъективного права10.

А.В. Венедиктов в идее «динамической» правоспособности видит смешение проявлений самой гражданской правоспособности с осуществлением отдельных правомочий, принадлежащих носителю конкретного субъективного права. По его мнению, право совершать договоры или составить завещание, с одной стороны, и осуществление таких отдельных правомочий, входящих в содержание конкретных субъективных прав, как право расторгнуть договор или произвести зачет с другой стороны, не являются «проявлениями» правоспособности, их нельзя ставить в один ряд11. Ю.К. Толстой добавляет, что основной порок теории динамической правоспособности состоит в том, что ее сторонники смешивают объем правоспособности субъекта права (гражданина и организации) с объемом принадлежащих лицу в каждый данный момент субъективных прав12.

О.С. Иоффе считает, что для возникновения субъективных прав требуется наступление определенных юридических фактов, находящихся как бы между правоспособностью и субъективными правами. Однако этот момент не является изменением правоспособности, но знаменуют собой процесс образования субъективного права13. Не всякое проявление правосубъектности есть субъективное право, между правосубъектностью и субъективными правами имеется промежуточное звено, в качестве которого иногда выступают правомерные действия, не являющиеся осуществлением субъективного права. Однако возможность совершения подобных действий нельзя считать и се-кундарным правом. Речь идет о возможности совершения та

ких действий, которым закон придает силу юридического факта14. И далее: отрицание понятия секундарного права приводит и к отрицанию понятия динамической правосубъектности. В этом понятии допускается смешение процесса образования субъективного права с правосубъектностью. Для того чтобы у данного лица возникло субъективное право, оно должно обладать правосубъектностью. Но непосредственно из правосубъектности субъективные права не возникают. Необходимо еще наступление определенных юридических фактов. В этом качестве могут выступать события, действия и даже сами субъективные права, которыми лицо уже обладает. Но субъективное право, играющее одновременно роль юридического факта, правосубъектности не порождает, а само появляется потому, что правосубъектность уже существует. Следовательно, отношения, в которых субъект права находится с другими лицами, имеют значение не для его правосубъектности, а для приобретения на основе уже имеющейся правосубъектности данных, конкретных прав в отношениях с данными, конкретными лицами15.

В ряде исследований теория динамической правоспособности получила дальнейшую разработку. В различной интерпретации она выражается по-разному: у В. А. Дозорцева - правоспособность рассматривается в абстрактном и в конкретном проявлениях, у С. Ф. Кечекьяна - как общая и конкретная правоспособность, у Г. И. Петрова - в виде абстрактной и конкретной правоспособности16.

В указанных вариантах данная теория также критиковалась. Так, А.В. Венедиктов, не соглашаясь с утверждением В.А. До-зорцева, что «конкретная» правоспособность является важным этапом на пути превращения абстрактной правоспособности в субъективное право, отмечал, что «.. .нет необходимости в построении какого-либо промежуточного или посредствующего «этапа» в том процессе осуществления абстрактной гражданской правоспособности в конкретных субъективных правах, основой и предпосылками возникновения которых являются правоспособность гражданина или социалистической организации

и наличие определенных материальных условий и соответствующих юридических фактов. Правоспособность гражданина, равно как и специальная правоспособность юридического лица, как бы узко ни была определена сфера ее проявления нормами права, материальными условиями и иными предпосылками ее осуществления, всегда является абстрактной способностью, получающей именно непосредственное, а не через какое-то посредствующее «звено» или «этап», осуществление в конкретных субъективных правах и обязанностях»17.

Подробный и обстоятельный анализ концепции динамической правоспособности предложенной М.М. Агарковым в монографии «Обязательство по советскому гражданскому праву» в настоящее время проведен В.А. Беловым18. В ходе своего исследования он делает вывод о том, что «.. .динамическое понимание правоспособности (так он предлагает называть концепцию М.М. Агаркова - В.Г.) никак нельзя отождествить с конструированием принципиально нового понятия динамической правоспособности, тем более - противопоставляемой правоспособности вообще». Скорее, по его словам, следует говорить о разделении прежде считавшегося однородным понятия правоспособности на две органически сплавленные составляющие - статическую (постоянную и одинаковую для всех субъектов определенного вида) и динамическую (для каждого субъекта индивидуальную и постоянно изменяющуюся).

По его мнению, «существуют юридически защищенные возможности, которые, с одной стороны, не являются элементами правоспособности в ее традиционном понимании, с другой -не могут быть сведены к субъективным правам». Они образуют динамическую составляющую правоспособности. Соответственно сама «гражданская правоспособность не может быть понимаема только в своей статике, но должна быть рассмотрена также и динамически». При этом не исключается «существование внутри правоспособности и традиционно понимаемой ее части - абстрактных возможностей иметь права».

динамического понимания правоспособности, предложенная М.М. Агарковым, с одной стороны, не исключает, а лишь несколько изменяет (дополняет) традиционное понятие правоспособности, с другой - не отождествляется с субъективными правами. При этом традиционные понятия субъективного права и правоспособности «не всегда совмещаются, а точнее - не описывают всех подлежащих описанию и характеристике явлений юридической действительности». Чтобы устранить возникшие логические противоречия, автор предпринимает попытку «изменить понятие о гражданской правоспособности, признав, что она слагается из возможностей двух различных уровней абстракции -иметь (приобретать, осуществлять и распоряжаться) субъективные права (нести, возлагать, исполнять прекращать обязанности) вообще и аналогичных возможностей, относящихся к конкретным субъективным правам и юридическим обязанностям».

Полностью соглашаясь с тезисом В.А. Белова, что правоспособность не является специфическим субъективным правом иметь права, «правом на права», в то же время мы не можем поддержать утверждение о наличии поведенческой составляющей в сущности правоспособности. Правоспособность - это не «мера поведенческих возможностей лиц, признаваемых субъектами права». Правоспособностью не «измеряется абстрактная возможность поведения данного субъекта», и она не разрешает вопроса «о дозволенности, возможности данного поведения для данного субъекта», так как все это, по сути, будут следствия приобретенного субъективного права. Сведение правоспособности до указанных характеристик, равно как и сужение правоспособности до набора ряда таких возможностей, как «приобретать субъективные права и создавать юридические обязанности; иметь субъективные права и нести юридические обязанности, по мере приобретения (принятия) таковых; осуществлять субъективные права и исполнять юридические обязанности; определять юридическую судьбу субъективных прав и обязанностей (распоряжаться ими, изменять их содержание и прекращать таковые иными способами, чем

осуществление и исполнение)», будет являться сведением правоспособности как качественной неотъемлемой составляющей категории «лицо», через которую человек и становится субъектом гражданского права, к суммарной, числовой, количественной сущности правоспособности. Вольно или невольно такое понимание вводит нас в сферу субъективного права, которое, применяя такой подход, по сути, можно также рассматривать, допуская те или иные корректировки в сторону от ее традиционного и устоявшегося понимания. Поведенческая составляющая - скорее суть принадлежности субъективного права, которое с помощью юридических фактов превращается из норм права в возможности действия лица, трансформируя объективное право в субъективное. Этот факт подчеркнул Л. Жюл-лио де ла Морандьер, отметив, что понятие способности к участию в правоотношении не следует смешивать с понятием отсутствия правомочий, которое соответствует положению лица, коковое способно обладать тем или иным правом, однако не имеет его на то или иное определенное имущество19.

Объем гражданской правоспособности с достижением определенного возраста не меняется, потому что возможность самостоятельно избирать место жительства, перемены имени, быть членом кооператива, вступать в брачные отношения и т.д. закон связывает с возрастом не какого-то определенного человека, а с возрастом всех граждан. Делая акцент на слове «способность» в раскрытии понятия правоспособности, закон имеет в виду абстрактные возможности к правообладанию каждого лица. При этом достижение того или иного возраста может выступать элементом состава юридического факта, при полном формировании которого у лица возникает право вступить в брак, быть членом кооператива и т.д. Гражданская правоспособность не означает для каждого данного лица в каждый определенный момент возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами, а означает необходимую предпосылку, общую для любого лица в любой момент времени, иметь те или иные права и

обязанности, без наличия которой субъективное право просто не сможет образоваться.

Исследуя вопрос об отсутствии права представлять интересы организаций в арбитражном суде лицами, не являющимися адвокатами, В. Г. Нестолий и Л. Н. Шамаева приходят к выводу о том, что таким образом законодатель ограничивает правоспособность юридических лиц и граждан в части возможности заключать между собой договоры о судебном представительстве. В этом случае, по их мнению, нельзя полагать, что любой гражданин, не являющийся адвокатом или работником организации, обладает абстрактной возможностью представлять эту организацию в суде, что для трансформации абстрактной возможности в субъективное право на заключение договора о судебном представительстве он должен всего лишь приобрести статус адвоката. В противном случае можно говорить и об абстрактной правоспособности раба. Конечно, раб не может совершать сделок, обладать собственностью. Раб не персона, не лицо, он говорящее орудие20.

В данных тезисах, на наш взгляд, не учитываются следующие моменты. Правоспособность рассматривается как право, которое можно ограничить, в то время как у физического лица она - суть неотчуждаемое свойство21. Говоря о том, что любой гражданин, не являющийся адвокатом или работником организации, не обладает абстрактной возможностью представлять эту организацию в суде, мы смешиваем абстрактную возможность как способность любого человека к правообладанию, в том числе к получению статуса адвоката или к работе в той или иной организации, и конкретное правоотношение представительства. Все дело в том, что утратившая в настоящее время силу часть 5 ст. 59 АПК Российской Федерации лишь пыталась связать (и ничего большего) реализацию общей возможности (которая имеется у всех лиц) представлять интересы тех или иных лиц с необходимостью получения для этого (дабы их защитить, в том числе и от представителя ненадлежащей квалификации) того или иного состояния, связанного с наступлением того или иного юриди

ческого факта (состава), нигде не говоря, что у физического лица нет такой абстрактной способности.

На деле же, как справедливо отмечается в Постановлении Конституционного Суда РФ от 16.07.2004 N 15-П, критерием для ограничения допуска к участию в качестве представителей в арбитражном процессе законодателем были избраны не квалификационные требования, связанные с качеством юридической помощи и необходимостью защиты соответствующих публичных интересов, а лишь организационно-правовая форма, в которой выступает участник судопроизводства, нуждающийся в юридической помощи.

Определенный юридический факт выступает точным юридическим «рубиконом», обуславливающим получение такого правового состояния и занимает подчиненное положение по отношению к правоспособности как общей правовой основе возможности принадлежности прав. Иными словами, наличию определенных фактов придается юридическое значение по отношению к субъекту лишь при наличии у него качества правоспособности, состояния лица.

От правоспособности, как указывалось выше, необходимо отличать субъективное право. Последнее возникает на основе правоспособности как общей предпосылки, абстрактной возможности, на основе которой у лица при наличии определенных юридических фактов может возникать конкретное субъективное право. Противоположная точка зрения признает правоспособность субъективным правом, порождающим в процессе своей реализации другие, вытекающие из него конкретные субъективные права и обязанности.

Главное отличие правоспособности от субъективного права в том, что первое является возможностью иметь указанные в законе (или не указанные) права и обязанности, тогда как второе представляет собой уже существующее право, принадлежащее определенному лицу, субъективное право лица. Отличительный признак субъективного права - его установление относительно поведения конкретного (индивидуализированного) субъекта, причем применительно к конкретному взаимодей

ствию этого субъекта с иными лицами (лицом). Именно это отражает уровень, на котором происходит фиксация границ правовых способностей субъекта, что не позволяет допускать смешения понятий «правоспособность» и «субъективное право»22. Правоспособность всегда имеется у лица, субъективное право (которое всегда конкретно - В.Г.) может и отсутствовать23. Лицо как правовое состояние субъекта (не субъекта права - В.Г.) предполагает в будущем его состояние как субъекта правоотношений, но не всегда предполагает уже существующего определенного субъективного права. Правоспособность лица - сфера возможного, субъективное право - сфера настоящего. Поэтому основное проявление правоспособности налагается на возможность приобретения права, а не на его осуществление, в котором правоспособность находит свое косвенное выражение, опосредованное моментом возникновения права у конкретного лица24. Определяя правоспособность как способность иметь гражданские права и нести обязанности, еще раз необходимо отметить абстрактность такой возможности, которая является лишь общей способностью к обладанию. Как предпосылке правообладания, правоспособности нельзя противопоставлять субъективное право, так как они - звенья одной цепи. Без первого второе невозможно представить, без второго исчезает смысл первого.

В научной литературе распространено мнение, что субъективное право есть юридически определенная и обеспеченная мера дозволенного (возможного) поведения управомоченного лица, включающая в себя возможность требовать определенного поведения и от обязанных лиц. Последняя часть определения дает основание для различия правоспособности и субъективного права, включающего в себя не только меру дозволенного поведения, но и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц. Способность быть субъектом права, способность к обладанию гражданским правом всегда будет отличаться от способности быть субъектом права собственности на определенный объект, от наличия реального права собственности на вещь25, которому противостоит неопределенный

круг лиц. Правоспособность в отличие от субъективного права не есть основание для правовых притязаний к другим лицам. Носителем корреспондирующей правоспособности обязанности (если ее рассматривать как субъективное право) не будет ни отдельный человек, ни другое коллективное образование, ни государство. Нельзя раскрыть и содержание такой обязанности26.

Граница между правоспособностью и субъективным правом может быть четко определена при условии признания того, что субъективные гражданские права могут существовать лишь в рамках конкретного гражданского правоотношения, т.е. в сфере правовой действительности, в области факта. Субъективное гражданское право представляет собой социальную ценность лишь тогда, когда его можно реализовать, а его особое свойство проявляется в том, что оно, обеспечивая возможность совершения собственных действий, в случае необходимости служит причиной чужих действий (воздержания от них). Правовые возможности субъекта, установленные нормами объективного права, могут быть реализованы тогда, когда их осуществление обеспечивается указанием на соответствующее необходимое поведение обязанного лица27. И в этом случае связь будет определенной, не абстрактной, причем ее конкретизация может быть проведена не только по субъектному составу обязанных лиц, но и на основании юридического факта, явившегося причиной возникновения гражданского правоотношения.

Правоспособность указывает не столько на обобщенное выражение прав, которые могут возникнуть на ее основе, сколько на саму возможность. Содержащийся в ст. 18 ГК РФ перечень наиболее важных и значимых прав, которыми физические лица могут обладать, не носит исчерпывающего характер. Данный абстрактный характер их выражения в законодательстве (ранее в ст. 10 ГК РСФСР) подчеркивает специфику правоспособности как общей непременной составляющей, выражающей именно состояние лица, тогда как субъективное право всегда строго определено.

Обратной стороной всякого определения будет то или иное

ограничение. Наблюдается прямая зависимость определения явления от количества содержащихся в определении слов. Наибольшее неограничение наименее определено. Поэтому краткая легальная (И/тШо правоспособности как способности иметь гражданские права и нести обязанности указывает на неограниченную, наиболее полную способность к правообладанию и соответствующую способность нести обязанности. Абсолютная полнота термина «способность» применительно к термину «право», как неотъемлемая качественная характеристика лица ни технически, ни содержательно не может означать способности к каким-то определенным правам. Это скорее презумпция всех возможных в настоящее время и возможных в будущем прав, которыми лицо может обладать. Подобный подход к правоспособности в гражданском праве в первую очередь обусловлен спецификой гражданско-правового предмета и метода регулирования общественных отношений.

В юридической литературе, начиная с работ М.М. Агаркова и С.Ф. Кечекьяна, утвердилось мнение, что понятие «субъект права» и понятие «субъект правоотношения» являются тождественными. Последний, в частности, отмечает, что лицо, становясь обладателем определенных прав, только реализует ту способность, которая ему была присуща и раньше, и не приобретает никаких новых качеств, кроме тех, которые целиком связаны с содержанием приобретаемых им прав и возлагаемых на него обязанностей. Исходя из этого, С.Ф. Кечекьян указывает на достаточность одного термина «субъект права» для обозначения как лица, способного стать носителем прав и обязанностей, так и лица, уже участвующего в правоотношении28. Справедливость такой позиции М.К. Сулейменов видит в том, что, говоря о субъектах права, мы имеем в виду право в субъективном смысле, которое не существует вне правоотношения. Следовательно, субъект права неизбежно выступает и как субъект правоотношения29. Слабость данной теории видится в недостаточном учете различий, исходящих из публично-правового и частноправового регулирования. В определенной степени это

проявляется в теориях существования общих и конкретных правоотношений. Понятие «субъект права» этимологически не ограничивается лишь предметом гражданского (и даже частного) права, выступая общей категорией, опосредующей возможное участие человека в отношениях, регулируемых всеми отраслями права. Если встать на точку зрения сторонников существования общих (общерегулятивных) правоотношений, то здесь субъект права выступает одной из сторон правоотношения, другой стороной которого, соответственно, выступает государство. В гражданско-правовой сфере общеправовое понятие «субъект права» отождествляется с понятием «лицо», которое и используется цивилистикой. Именно такое объяснение позволяет устранить противоречие, подмеченное казахским ученым, подчеркнувшим, что субъект права - это лицо, обладающее правосубъектностью, которая возникает у него до возникновения конкретного правоотношения как возможность вступить в правоотношение, приобрести права и наложить на себя обязанности30. Исходя из этого, общее понятие «субъект права» не может рассматриваться как состояние, предусматривающее совокупную а) возможность участия в различных правоотношениях и Ь) реальное в них участие. Государство может в рамках отмеченного правоотношения, предоставить человеку субъективное право быть состоянием, лицом, способным участвовать в определенной области общественных отношений, определив, с наступления какого юридического факта наступает правоспособность и, соответственно, состояние лица. И только после этого лицо может стать участником конкретного правоотношения, в котором оно будет обладать субъективным правом, выражающимся в обеспеченном правом поведении: или непосредственно - при осуществлении права собственности на ту или иную вещь, или опосредованно - при требовании определенного поведения от обязанного лица. В русле этих рассуждений следует согласиться с выделением более узкого понятия, чем субъект права, -понятия участника правоотношения, которое предоставляет возможность охарактеризовать определенную сторону реального

бытия субъекта права - его участие в конкретных общественных отношениях31. Таким образом, между субъектом права и субъектом конкретного гражданского правоотношения всегда будет находиться статическая гражданско-правовая категория «состояние в виде лица» с органически присущим ему качеством правоспособности как способности иметь имущество на праве собственности или заключить договор, но иметь не право собственности на конкретную вещь или вступить в договорные отношения с конкретным лицом, а абстрактную способность, зависящую от объективно меняющихся внешних условий.

Возможно ли в качестве своеобразной предпосылки правоспособности рассматривать естественную способность иметь права и обязанности? Вопрос далеко не праздный, так как его разрешение влечет ответ на другой вопрос: кто не только может в соответствии с действующим законодательством обладать правами, но, и, несмотря на возможные обратные установления позитивного права, обладает ими.

В юридической литературе стал традиционным взгляд на правоспособность, как на свойство человека, установленное законом32. В свою очередь, С.С. Алексеев обосновано отмечает тот факт, что за последние десятилетия юридически возвысившиеся права человека оказали наиболее мощное влияние именно на частное право, на основной предмет гражданских законов - на человека, его статус и возможности. Гражданские законы, основанные на частном праве, по его мнению, не только были предуготовлены историей для нашего времени - времени вхождения человечества в эпоху цивилизации последовательно демократического типа, но и как будто ожидали воссоединения с юридически возвысившимися правами человека33. Исходя из этого, можно констатировать, что в настоящее время, основу правоспособности, закрепленной гражданским правом, составляют неотъемлемые, естественные права человека, вызванные общим движением цивилизации к социальным и гуманитарным целям и приоритетам в целом и лежащим в основе частного права. Именно они выступают основой способности

человека устанавливать прямые или опосредованные связи с другими лицами для удовлетворения своих потребностей, достижения поставленных целей, реализации интересов. Поэтому, несмотря на то, что правоспособность признана законом, по-нашему мнению, будет не совсем правильным считать ее результатом воли только законодателя.

По образному выражению В.И. Синайского «. право не может дать способности. Английский парламент, по поговорке, все может сделать, но не может превратить, однако, мужчину в женщину и наоборот»34. «Ни закон, ни иной акт. не порождают и не могут порождать правоспособность как состояние гражданина как такового»35. Скорректируем данный тезис в том смысле, что основанием, позволяющим считать человека лицом в гражданском праве, выступает его человеческая природа. Она же суть причина, по которой объективное право надлежащим образом и оформляет эту связь в настоящее время.

Правоспособность как неотъемлемое качество каждого физического лица, таким образом, характеризует любого человека и не может быть сравнена с конкретным правом, подобным, например, избирательным правам в публично-правовой сфере. Другое дело, что это качество исходит из общего принципа, в соответствии с которым «право существует для людей», являясь, по сути, его трансформацией. Действующее право, фиксируя правоспособность в законе, означает санкционирование, утверждение государством естественного положения дел, превращая его в институт позитивного установления. По этой причине невозможность отчуждения или ограничения правоспособности есть факт правовой действительности. В какой-то степени такой подход коррелирует с рассмотрением лица и субъекта права с позиции онтологических, априорных оснований права, которые находят свое подтверждение в генезисе права.

Примечания

* Государство и право. 2008. № 1.

1 См.: Виткявичус П. Гражданская правосубъектность Советс

кого государства. Вильнюс: «Минтис», 1978. С. 34-35; Сулейменов М.К. Субъекты гражданского права // Избранные труды по гражданскому праву / Науч. ред. В.С. Ем. М.: Статут, 2006. С. 20; Чанту-рия Л.Л. Введение в общую часть гражданского права (сравнительно-правовое исследование с учетом некоторых особенностей постсоветского права). М.: Статут, 2006. С. 96-97.

2 См.: Антропов В.Г. Правоспособность как правовая формализация дееспособности // Новая правовая мысль. 2006. №6 (19). С. 2.

3 См.: Стучка П.И. Курс советского гражданского права. Т. I. М., 1927. С. 183; он же. Курс советского гражданского права. М., 1929. С. 35; он же. Введение в теорию гражданского права // Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964. С. 668.

4 См.: Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм // Пашу-канис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980. С. 108-109.

5 См.: Братусь С.Н. О соотношении гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав // Советское государство и право. 1949. №8. С. 36; он же. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 6; Советское гражданское право. Субъекты гражданского права. М., «Юридическая литература», 1984. С. 10. (Автор главы -С.Н. Братусь).

6 См.: Толстой Ю.К. Заметки о научной деятельности О.С. Иоффе. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. С.

7 Красавчиков О.А. Гражданская правосубъектность как правовая форма // Категории науки гражданского права. Избранные труды: В 2 т. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 32.

8 См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право // Избранные труды: В 4 т. Т. II. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс»,

2004. С. 122-123.

9 Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. Т. I. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. С. 286-287.

10 Братусь С.Н. О соотношении гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав. С. 30-36; он же. Субъекты гражданского права. С. 9-10, 12.

11 См.: Венедиктов А.В. О субъектах социалистических правоотношений // Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. II.

М.: «Статут». 2004. С. 501-502.

12 См.: Толстой Ю.К. К теории правоотношения. Л.: Из-во ЛГУ. 1959. С. 12-13.

13 См.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 124.

14 См.: Иоффе О. С., ШаргородскийМ. Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 258.

15 Там же. С. 259.

16 См.: Дозорцев В. А. Права государственного промышленного предприятия на закрепленное за ним имущество. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1955. С. 15-18; Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958. С. 85; Петров Г. И. Сущность советского административного права. Дисс. ... докт. юрид. наук. Л, 1956. С. 176.

17 Венедиктов А.В. Указ. соч. С. 502.

18 См.: Белов В.А. Концепция «динамической правоспособности»: попытка нового прочтения // Кодекс-info. 2003 № 3-4. Текст статьи приводится по: http://www.kodeks.ru. Далее цитирование статьи идет по данному информационному ресурсу.

19 См.: Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. I. М., 1958. С. 52.

20 См.: Нестолий В. Г., ШамаеваЛ. Н. Учение проф. М. М. Агар-кова о динамической правоспособности и правовые вопросы защиты потребителей электроэнергии // Сибирский юридический вестник. 2005. № 2. http://law.isu.ru/ru/science/vestnik/20052/nestoly.html

21 Этот тезис убедительно доказывается в статье А.М. Нечаевой. См.: Нечаева А.М. О правоспособности и дееспособности физических лиц // Государство и право. 2001. №2. С. 29-30. См. так же: Нечаева А.М. Правоспособность и дееспособность физических лиц как субъектов гражданских прав // Субъекты гражданского права. Отв. ред. д.ю.н., проф. Т.Е. Абова. М., 2000.

22 См.: Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс»,

23 См.: Советское гражданское право: Учебник. В 2-х частях. Ч. I. / Под ред. В.А. Рясенцева. 2-е изд., перераб. и дополнен. М.: Юрид. лит., 1986. С.82.

24 См.: Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Категории науки гражданского права. Избранные

труды: В 2 т. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 89.

25 См.: Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты // Избранные труды по гражданскому процессу. СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун-та, Издательство юридического факультета С.-Петерб. гос. ун-та, 2005.С. 20.

26 См.: Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. С. 89.

27 См.: Чеговадзе Л.А. Система и состояние гражданского правоотношения: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2005. С. 21.

28 Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., АН СССР, 1958. С. 84.

29 Сулейменов М.К. Субъекты гражданского права // Избранные труды по гражданскому праву / Науч. ред. В.С. Ем. М.: Статут, 2006.

30 См.: там же.

31 Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М.: Юрид. лит., 1974.С. 116.

32 См.: наприм.: Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. С. 6; Гражданское право: В 2 т. Том I: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство БЕК, 2000. С.

33 См.: Алексеев С.С. Право собственности. Проблемы теории. Екатеринбург: Издательство Института частного права, 2006. С. 50.

34 Синайский В.И. Основы гражданского права в связи с частью III Свода узаконений действующих в Латвии и Эстонии. Вып. I. Общая часть. Система личных прав. Авторское право. Рига, 1924. С.

35 Нечаева А.М. О правоспособности и дееспособности физических лиц. С. 29.

ПЛАН

Введение

Правоспособность граждан
Определение субъективного права
Соотношение гражданской правоспособности и субъективных прав

1. Правоспособность граждан

Гражданская правоспособность - это способность иметь гражданские права и нести обязанности (п. 1 ст. 17 ГК). Правоспособность принадлежит всем физическим лицам независимо от того, являются ли они также дееспособными. Правоспособность необходимо отличать от субъективного права.Субъективное право опирается на правоспособность как на свою необходимую общую предпосылку, но непосредственно возникает не из правоспособности, а из предусмотренных законом юридических фактов, с которыми закон связывает правовые последствия.
Правоспособность - предпосылка правоотношения, а субъективное право - один из необходимых его элементов. Правоспособность воплощает отношение ее носителя с государством, а субъективное право - с обязанным лицом, и определяет меру дозволенного поведения ее обладателю, а также меру поведения обязанных лиц, на которое вправе притязать управомоченный. 2. Общая и специальная правоспособность. Необходимо различать общую и специальную правоспособность: общая - способность к приобретению прав вообще, ею обладают все граждане; специальная - способность к обладанию правами определенного рода. К специальной гражданской правоспособности относятся следующие случаи:
1) возможность обладания на праве собственности определенными видами имущества; например, оружие могут приобрести граждане, достигшие 18 лет;
2) завещательная правоспособность: правом завещать свое имущество обладают только полностью дееспособные лица (п. 2 ст. 1118 ГК).
3. Равенство правоспособности. Недопустимость ее ограничения. Правоспособность признается в равной мере за всеми гражданами. Равенство правоспособности не означает, что сумма гражданских прав, принадлежащих одному гражданину, равна сумме гражданских прав, принадлежащих другому. Равенство правоспособности означает равную возможность в приобретении прав. В соответствии со ст. 18 ГК граждане могут иметь имущество на праве собственности; наследовать и завещать имущество; заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью; создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами; совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах; выбирать место жительства; иметь права авторов произведений науки, литературы и искусства, изобретений и иных охраняемых законом результатов интеллектуальной деятельности; иметь иные имущественные и личные неимущественные права. Гражданский кодекс РФ закрепляет общее правило о недопустимости ограничения правоспособности. Исключение могут составлять случаи, прямо названные в законе (п. 1 ст. 22 ГК). К их числу можно отнести: 1) лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, которое состоит в запрещении занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления либо заниматься определенной профессиональной или иной деятельностью - как вид уголовного наказания (ст. 47 УК); 2) запрет государственному служащему осуществлять предпринимательскую деятельность, приобретать в случаях, установленных федеральным законом, ценные бумаги, по которым может быть получен доход (ч. 1 ст. 17 Федерального закона от 27 июля 2004 г. "О государственной гражданской службе Российской Федерации".В соответствии с п. 3 ст. 22 ГК полный или частичный отказ гражданина от правоспособности или дееспособности и другие сделки, направленные на ограничение правоспособности или дееспособности, ничтожны, за исключением случаев, когда такие сделки допускаются законом. Согласно п. 2 ст. 17 ГК правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью. В ряде случаев закон охраняет интересы зачатого, но еще не родившегося ребенка. В силу п. 1 ст. 1116 ГК к наследованию могут призываться граждане, находящиеся в живых в день открытия наследства, а также зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства. При наличии зачатого, но еще не родившегося наследника раздел наследства может быть осуществлен только после рождения такого наследника. Данные нормы не означают, что правоспособность признается за еще не родившимся ребенком. Если он родится мертвым, его доля делится не между его наследниками, а между наследниками ранее умершего наследодателя, что было бы невозможно, если зачатого ребенка признать субъектом права.

2. Определение субъективного права

Часто пишут, что субъективное право – это мера юридически возможного поведения. Но если оно лишь мера, масштаб, то его отличие от объективного права грозит свестись лишь к весьма немногому и формальному. Запись в определении внешних свойств бывает полезна, но науке дает мало. В подобных определениях ничего не говорится о социальной ценности юридических прав граждан (организаций), о свободе выбора и решения, о самодеятельности субъекта права. Тощая теоретическая абстракция при формулировке субъективного права не оправдана и в политически-практическом плане. Она не объяснит читателю, почему за права людей и их закрепление в законодательстве всю историю шла кровопролитная классовая борьба.Мера поведения в субъективном праве предполагает прежде всего обеспечение самодеятельности участников общественных отношений, возможность свободного выбора образа действий. Причем субъективное право не всегда выступает как граница возможных действий, его нельзя понимать в качестве средства ограничения самодеятельности и свободы. Субъективное право не свобода в рамках закона, а законом гарантированная свобода, т.е. признанная правом и потому подлежащая неукоснительной охране со стороны государства возможность самостоятельно действовать и принимать волевые решения. В социологическом плане содержащаяся в любом субъективном праве юридическая возможность – это свобода действий управомоченного лица, объем и вид которой (свободы) диктуется в конечном счете ступенью социального прогресса общества, является официально признанным и охраняется организованным принуждением (государством). К свободе собственных действий не сводится субъективное право, но в этом его основное содержание и социальная ценность.
Свобода собственных действий, как уже было выяснено, складывается из трех элементов и включает прежде всего юридически признанную возможность пользования различными социальными благами и ценностями. При этом было бы неправильно эту возможность понимать чисто утилитарно, только как потребление созданных обществом материальных и духовных благ. Такой подход подспудно проецирует право частного собственника и а любое субъективное право в каждой общественной формации, делает частный эгоистический интерес становым
хребтом субъективного права, в конце концов исключает субъективное право из сферы публичного права. Л. Дюги подменяет понятие субъективного права «социальным положением» или во всяком случае не уделяет ему прежнего внимания Г. Кельзен считает, что субъективное право есть лишь специфическая техника правопорядка, поскольку он «гарантирует институт частной собственности и поэтому особенно считается с частным интересом, это техника..., которая в полностью развитом виде выступает только в сфере так называемого частного права и в определенных разделах административного права» Тем не менее и в настоящее время многие буржуазные ученые не решаются отказаться от признания реальности субъективного права, так или иначе понимая, что такой отказ угрожает личности, ее свободе. Г. Коинг, например, обращает внимание на то, что идея субъективного права поддерживает в нас убеждение, что правовая защита служит сохранению индивидуальной свободы, является «выражением социальной философии свободы, которая в автономии индивида и в ее защите усматривает существенную цель социального строя», но таков, видимо, сам строй капитализма, что и при всем сказанном.Субъективное право или право субъекта общественных отношений вовсе не обязательно трактовать так, как его трактуют идеологи, защищающие индивидуализм и принцип частной собственности. Социалистический коллективизм, активная деятельность людей, направляемая общественными потребностями и интересами, не исключает активности, творческой инициативы и самодеятельности личности, не только не поглощает свободу личности и ее интересов, «о, напротив, дает наилучшие в классовом, государственно-организованном обществе возможности для развития человеческой личности. Представление о социализме как обществе, принижающем роль личности, уничтожающем ее права и свободы,- это именно и есть буржуазный тезис, отвергающий возможность свободной личности вне господства принципа частной собственности и индивидуализма. Первая фаза коммунизма сохраняет узкий горизонт буржуазного права, но лишь в том смысле, что и тут право не исключает материального неравенства людей и неравные люди получают равное «количество продукта, и тут право выступает как применение равного мерила к различным людям. Уже было выяснено, что применение общей меры к разным субъектам предполагает образование в юридической сфере не только объективного, но и субъективного права. Однако право при социализме меняется по содержанию и форме, закрепляя равное освобождение всех от частной собственности и эксплуатации, охраняя общественную собственность и максимально развивая творческую инициативу коллективов трудящихся и каждого человека труда, обеспечивая сочетание общественных и личных интересов, защиту правомочий и возможностей человеческой личности. Труд становится первой жизненной потребностью человека, труд творческий и свободный, основанный на максимальном развитии личности и стимулирующий такое развитие. Исчезает главный материальный источник эксплуатации, принуждения к труду, подавления человеческих возможностей – преодолевается отчуждение труда и продукта от производителя, из тяжелой необходимости трудовая деятельность превращается в область человеческого творчества. И если еще остается нужда в правовом регулировании меры труда и потребления, то в новых условиях юридическая форма преображается, на первый план выступает ее стимулирующая функция.
Оценивая социальную роль субъективного права в истории классового общества, нельзя применять к нему принципы, вытекающие только из особенностей какой-либо одной общественной формации, можно лишь вспомнить слова К Маркса: «Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни – даже если оно не выступает в непосредственной форме коллективного...- является проявлением и утверждением общественной жизни». Это обстоятельство приходится учитывать, если пытаться сформулировать общее понятие субъективного права, дать ему краткую дефиницию. Определения субъективного права в советской юридической науке постепенно обогащались. От представлений о субъективном праве, в которых на первое место выдвигался элемент притязания, к определениям, которые подчеркивали, что в содержании этой категории главное – в действиях юридически обязанного лица, и, далее к положению о том, что субъективное право предполагает возможность позитивного действия управомоченного – таков путь, пройденный определениями субъективного права. Этот путь был связан с выявлением элементов структуры единичного субъективного права. Характерно и то, что от первоначальных и до нынешних определений субъективного права в них всегда обращалось внимание на меру (вид) возможного поведения. В одном случае говорится, что субъективное право – охраняемые государством мера и вид возможного поведения в другом – субъективное право определяется как возможность дозволенного государством поведения в третьем – субъективное право это возможность поведения, предоставленная нормой права.Как уже отмечалось, лишь в последнее время некоторые ученые стали предлагать включить в определение права его социальную характеристику Однако подобные предложения не получили широкой реализации ни в определениях субъективного права в учебниках, ни в монографических исследованиях Думаем, что совершенно напрасно. Казалось бы, исходя из того, что в этой книге утверждалось при раскрытии сущности права, при юридической и социальной характеристике общих юридических норм и самого субъективного права, было бы нетрудно дать праву субъекта и определение. Однако и тут, точно так же как при выведении понятия и дефиниции права (в объективном и субъективном смысле), приходится преодолевать не только сложившийся в данном случае образ юридического мышления, но и более основательный барьер гносеологического порядка. Все существующие у нас определения не включают упоминания о том, что субъективное право, по своей сущности выражает возведенную в закон волю господствующих классов. Субъективное право – это система наличных прав субъектов, их юридический статус, положение, характеризуемое состоянием свободы выбора решений и действий, без которых нет самодеятельности субъектов. Общая норма абстрактна, а субъективное право привязано к участнику общественных отношений, т.е. к деятельному лицу. Если угодно, то обладание такими правами является одним из свойств участников общественных отношений в государственно-организованной их жизнедеятельности.

3. Соотношение гражданской правоспособности и субъективных прав

Вопросу соотношения гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав уделено значительное внимание в научной литературе. Вместе с тем, какого-либо однозначного решения не найдено, что подтверждается наличием совершенно противоположных точек зрения о природе правоспособности и ее соотношении с субъективными правами.
В целом сложилось два основных подхода к соотношению правоспособности и субъективных гражданских прав: 1) некоторые субъективные права являются элементами правоспособности; 2) субъективные права не могут входить в содержание правосубъектности или правоспособности. Сторонники первого подхода, не отвергая общепризнанное мнение о самостоятельности субъективных гражданских прав, предложили считать некоторые из них элементами правоспособности (право на совершение сделок, на приобретение имущества в собственность, на труд, на образование, на обеспечение в старости, на обращение в суд и др.).М.М. Агарков отмечал, что слово «право» мы можем использовать для тех или иных проявлений правоспособности – право совершать договоры, составлять завещания, расторгнуть договор, произвести зачет и т.п. .Многие из перечисленных гражданских прав носят конституционный характер. Н.И. Матузов, сторонник второй точки зрения, указал, что конституционные права – «это субъективные права, особый их вид, а не правоспособность и не нормы объективного права» .В рамках первого подхода правоспособность зачастую характеризуют как особое субъективное право, тем самым выстраивая конструкцию «право на право» .На противоречивость такой позиции обратила внимание Е.А. Флейшиц: «Определенные по содержанию права не могут быть «элементами» правоспособности, остающейся абстрактной возможностью правообладания» . Р.О. Халфина рассматривает как разнопорядковые явления «абстрактную возможность, которая может никогда не осуществиться в действительности, и реальное право, осуществление которого зависит от воли управомоченного» .Возможность и действительность обладания субъективными правами и несения обязанностей образуют первое основание к разграничению правоспособности как абстрактной способности и субъективного права как конкретной возможности.По мнению Д.М. Чечота, «абстрактная способность к правообладанию связана с тем, что закон не указывает конкретного субъекта и конкретный вид субъективных прав, которые он может приобрести, а конкретность – с тем, какие виды субъективных прав может, а какие не может приобрести субъект» .Однако здесь автор допускает ошибку, смешивая признаки юридического понятия как такового с качествами, присущими явлениям правовой действительности. Любое юридическое понятие должно быть конкретно, иначе нельзя установить его роль в правовом регулировании.
К социальному благу, по поводу которого возникает субъективное право, непосредственно обращен интерес управомоченного лица. В отечественной литературе сложились две противоположные точки зрения о соотношении этих категорий.По мнению одних ученых, интерес не входит в содержание субъективного права, не является его сущностью. Другие авторы рассматривали интерес как элемент содержания субъективного права.Также высказывались мнения, что субъективное право может существовать при отсутствии интересов, что можно оставаться носителем права даже вопреки собственному интересу. Такая трактовка нам кажется неверной, поскольку если закон идет против воли лица, то речь необходимо вести не о праве, а об обязанности. По замечанию В. Буркхардта, субъективное право, которое управомоченный должен осуществить, уже не право, а обязанность.Интерес выступает явлением социальной, а не правовой реальности, поскольку может существовать без субъективного права. По этой причине мы поддерживаем сторонников первой точки зрения и считаем, что интерес должен находить отражение в субъективном праве, но не выступать его элементом. Для правоспособности же определить только ей присущий интерес нельзя, так как интерес связан с социальным благом, а обладание правами само по себе благом не является. В противном случае получается, что объективное право существует ради себя самого, а не для регулирования тех общественных отношений, в связи с которыми оно возникает. Следует согласиться с Н.И. Матузовым в том, что правоспособность «не обеспечивает сама по себе никакого реального блага, а служит лишь предпосылкой правообладания» .Таким образом, с интересом лица связано только субъективное право, правоспособность не связана с каким-либо интересом. Это второе основание к разграничению данных понятий. Субъективное право и правоспособность многими определяются через понятие «возможность», однако в последнем случае прибегают также к термину «способность» . В п. 1 ст. 17 ГК РФ закреплено понятие гражданской правоспособности как «способности иметь гражданские права и нести обязанности». Н.И. Матузов, определяя правоспособность как «… общественно-правовое свойство лица, выражающее его способность быть носителем (обладателем) предусмотренных законом прав и обязанностей», отмечает, что в правоспособности заключена и правовая возможность (возможность иметь право, быть его носителем, обладателем – «право на право») .В более поздней работе он подчеркивает, что «главное в правоспособности – не права, а принципиальная возможность или способность иметь их» .Другие авторы предлагают понятие «правоспособность» заменить на «правовозможность», так как первое раскрывает только личные качества индивида, а второе содержит в себе субъективный и разрешительный элементы, вытекающие из существующего порядка в обществе..Для способности характерны «наличность», «данность», для возможности – «условность», «вероятность». Если для субъективного права определяющим выступает возможное поведение (активная сторона правовой личности), то для правоспособности никакого поведения не требуется (пассивная сторона равовой личности). Правоспособность – это то, чем право «одаряет» индивида. Условность такого дара в том, что от него невозможно отказаться: п. 3 ст. 22 ГК РФ не допускает полный или частичный отказ от правоспособности. Расширение объема правоспособности невозможно вне реализации субъективных прав. Раз возникнув по указанию закона, в дальнейшем она может изменяться и самим лицом, действующим в рамках того или иного субъективного права.О.С. Иоффе отмечал, что «правосубъектность… исчерпывается… мерой дозволенного данному лицу поведения. Субъективное право включает в себя не только меру дозволенного поведения, но и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц» . Концепцию О.С. Иоффе поддержал Д.М. Чечот. Н.С. Малеин в свою очередь отметил, что если правосубъектность (или правоспособность) не предоставляет возможности требовать определенного поведения (от других…), то, очевидно, она утрачивает юридическое качество…, перестает быть правом» .Если придерживаться позиции данных авторов и считать включенными в правоспособность меру дозволенности самого управомоченного лица или его возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц, как отличить ее от субъективного права? Это значит, что определенные варианты поведения получат отражение и в правоспособности, и в субъективном праве, а для защиты интересов лица придется выбирать между защитой правоспособности и субъективного права. Если придерживаться данной позиции, вопрос не получит удовлетворительного решения, так как право и правоспособность будут выполнять одни функции. Все-таки более правильным было бы считать, что мера дозволенного поведения – это содержание субъективного права, а не правоспособности. Если правоспособность и подразумевает возможность поведения, то только в том смысле, что такая возможность появится с момента возникновения у лица субъективного права. Таким образом, активное поведение лица в рамкахсубъективного права и пассивное поведение в рамкахправоспособности – это третье основание к их разграничению. Термины «возможность» и «способность» отражают данные отличительные признаки, а потому определение правоспособности как «возможности» представляется нам неправильным. Защита субъективного права и правоспособности также имеет свои отличительные особенности. Поскольку признание правоспособности зависит не от других лиц, а от государства, она не может быть нарушена другими участниками гражданских отношений.Например, если право собственности организации подверглось нарушению со стороны третьих лиц, это не означает, что нарушена ее способность иметь имущество в собственности. Субъектами нарушения правоспособности выступают государственные образования или их органы. Органы муниципальных образований не могут выступать субъектами таких нарушений, поскольку их акты не должны содержать норм гражданского законодательства (ст.3 ГК РФ). При оспаривании незаконного акта муниципального образования защищается субъективное право, а не правоспособность.. Если акт государственного образования противоречит Конституции РФ, то защита права осуществляется в порядке конституционного судопроизводства. Если же имеет место несоответствие норме закона, то заявление может быть направлено в суд общей юрисдикции или арбитражный суд. В любом случае мы исходим из того, что правоспособность надлежащим образом установлена нормативным актом, имеющим большую юридическую силу, иначе придется признать, что лицо осуществляет защиту на основании одной лишь социальной, а не правовой власти. Однако предъявить требование в рамках закона в таком случае не представляется возможным. В иной форме правоспособность нарушена быть не может, в том числе при наличии правового акта индивидуального характера или постановления суда. В первом случае может быть нарушено только право лица статус,.В настоящее время данный вывод утратил свою актуальность, поскольку процессуальное законодательство допускает обжалование нормативных правовых актов в суде.Защита правоспособности и защита субъективного права имеют существенные отличия, определяемые характером возможных нарушений, и это четвертое основание к их разграничению. Итак, проведенный анализ позволил установить основные отличия правоспособности и субъективного права.
Критерии сравнения
Субъективное право
и т.д.................

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом.

Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

См.: Советское гражданское право. Субъекты гражданского права / Под ред. С.Н. Братуся. С. 16.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумно использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

Из всех многочисленных норм, составляющих в совокупности систему советского социалистического права, только две нормы пользуются термином "правоспособность". Эти нормы тождественны в Гражданских кодексах всех союзных республик (ст. 4 и 10).

Статья 4 определяет гражданскую правоспособность как признанную законом за каждым гражданином способность иметь гражданские права и гражданские обязанности. Статья 10 устанавливает недействительность сделок, направленных на ограничение правоспособности и дееспособности граждан. Статья 10 в Гражданских кодексах всех союзных республик имеет в виду гражданскую правоспособность, предусмотренную в ст. 4 ГК и дополняющую дееспособность граждан, урегулированную ст. 7 - 9 ГК союзных республик.

Таким образом, советский закон говорит только о гражданской правоспособности.

Иначе трактуется понятие правоспособности в советской юридической литературе. Авторы учебников и работ по различным отраслям права говорят не только о гражданской правоспособности, но и о правоспособности гражданско-процессуальной <1>, правоспособности в области государственного права <2>, административной правоспособности <3>, правоспособности трудовой <4>, семейно-правовой или по крайней мере брачной правоспособности и дееспособности <5>.

<1> См., напр.: Советское гражданское процессуальное право: Учебное пособие / Под ред. М.А. Гурвича. М.: Изд-во Всесоюзного юридического заочного института, 1957. С. 67 и сл.
<2> См.: Мицкевич А.В. Вопросы учения о субъективных правах // Правоведение. 1958. N 1. С. 3.
<3> См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М.: Издательство Академии наук СССР, 1948. С. 621 и сл.; Субъекты социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.
<4> См.: Александров Н.Г. Трудовое правоотношение. М.: Юриздат, 1948. С. 72 и сл.
<5> См.: Пергамент А.И. К вопросу о правовом положении несовершеннолетних // Ученые записки ВИЮН. Вып. III. М.: Госюриздат, 1955. С. 4 и сл.

А.В. Венедиктов объединил все эти "виды" правоспособности единым понятием "отраслевой" правоспособности советских граждан и организаций, которое он противопоставляет понятию их общей правоспособности <6>.

<6> См.: Венедиктов А.В. Субъекты социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.

С.И. Вильнянский предлагает различать правоспособность гражданскую и политическую <7>. О.С. Иоффе различает "гражданскую правоспособность в широком смысле" и "в узком смысле". В первую "войдут, - как пишет О.С. Иоффе, - и политические, и имущественные, и личные, и все другие правомочия граждан независимо от того, какой отраслью законодательства они предусматриваются, - государственным, административным, гражданским правом или какой-либо иной отраслью советского права" <8>.

<7> См.: Вильнянский С.И. Лекции по гражданскому праву. Харьков: Изд-во Харьковского государственного университета, 1958. С. 92.
<8> Иоффе О.С. Советское гражданское право. Л.: Изд-во ЛГУ, 1958. С. 86.

Значительно раньше в работе "Субъекты гражданского права" С.Н. Братусь писал о гражданской правоспособности: "Социалистическая гражданская правоспособность включает в себя все те гражданские права и обязанности, носителем которых может быть лицо как член социалистического общества, как участник социалистических имущественных и связанных с ними неимущественных отношений". Однако несколько дальше С.Н. Братусь говорил: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <9>.

<9> Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М.: Госюриздат, 1950. С. 6.

Из того же понятия правоспособности как категории, общей всем отраслям советского права, исходит А.В. Мицкевич, широко пользующийся и понятием "элемента" правоспособности <10>.

<10> См.: Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

Невзирая на известное несовпадение воспроизведенных суждений о понятии "правоспособность", все эти суждения едины в главном, в основных своих чертах. Все они:

а) признают правоспособность понятием, общим для всех отраслей права;

б) определяют правоспособность как признанную законом за гражданами и за организациями абстрактную способность или иначе закрепленную за ними законом возможность обладать правами и нести правовые обязанности <11>;

<11> См., в частности: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 5.

в) считают, что "в правоспособность входят субъективные права", как пишет О.С. Иоффе <12>, что правоспособность "включает в себя" субъективные права, что субъективные права "входят в содержание правоспособности", являются ее "элементами", как говорят С.Н. Братусь и А.В. Мицкевич <13>. Понятие субъективного права как "элемента" правоспособности, как чего-то "входящего в состав", "в содержание" правоспособности в известной мере затрудняет и без того не вполне четкий анализ соотношения правоспособности и субъективного права, который дается в нашей литературе отдельными авторами. Трудно признать его и обоснованным с точки зрения того определения правоспособности, от которого отправляются те, кто обнаруживает наличие в правоспособности "элементов".

<12> См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право. 1958.
<13> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 14, 45, 46; Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

В чем, в самом деле, заключается "абстрактность", абстрактный характер правоспособности? В том, что правоспособность есть закрепленная законом за гражданами или организациями возможность иметь любые права и нести любые обязанности, из числа предусматриваемых для данной области общественных отношений соответствующей системой объективного права.

Какие именно субъективные права возникают на основе правоспособности для каждого из ее носителей, закон не предрешает. Правоспособность есть некоторая "бланкетная" возможность. Возникающее же на основе правоспособности субъективное право всегда имеет определенное содержание: закрепляет за носителем права возможность определенного поведения, меру этого определенного поведения.

Каким же образом конкретные, т.е. определенные по содержанию права, возникнув на основе абстрактной возможности обладать данного рода правами вообще, становятся "элементами" этой возможности, а она сама (правоспособность) продолжает и после "вступления в нее" этих конкретных "элементов" оставаться прежней абстрактной ("бланкетной") возможностью правообладания и несения правовых обязанностей? Этого не объясняет никто из названных авторов и, думается, объяснить это невозможно.

Едва ли убедительно выдвигаемое А.В. Мицкевичем деление обязанностей на "общие" обязанности, якобы являющиеся "элементами" правоспособности, и "конкретные" обязанности как элементы правоотношений, "которым соответствуют определенные субъективные права" <14>.

<14> Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

Против этого деления возникают прежде всего такие же возражения, какие выдвинуты выше против признания субъективных прав элементами правоспособности. Но, кроме того, чтобы обосновать это деление, надо было бы доказать существование общих обязанностей, которым не противостоит никакое субъективное право и никакой управомоченный, т.е. надо доказать наличие обязанностей "вне правоотношения".

Ту аргументацию в пользу признания субъективных прав и правовых обязанностей, существующих "вне правоотношения", которую защищает в настоящее время Д.М. Генкин, во всяком случае трудно признать убедительной.

"Нам представляется, - пишет Д.М. Генкин, - что правоотношение должно быть конкретно в том смысле, что содержанием его являются права и обязанности определенных лиц... Правоотношение с неопределенным составом обязанных лиц является не конкретным, а абстрактным правоотношением, т.е. нормой объективного права, устанавливающей общее правило поведения; всеобщая взаимная связь всех лиц между собою, урегулированная правом, является общим правилом поведения, т.е. не правоотношением, а нормой, правом в объективном смысле". При этом Д.М. Генкин ссылается на С.Ф. Кечекьяна: "Прав С.Ф. Кечекьян, утверждающий, что правоотношение есть всегда конкретная связь между определенными лицами: "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как та же норма права" <15>.

<15> Генкин Д.М. Право собственности как абсолютное субъективное право // Советское государство и право. 1958. N 6. С. 93.

Между тем едва ли работы С.Ф. Кечекьяна надлежащим образом подкрепляют концепцию Д.М. Генкина в данном вопросе. Правда, в тезисах "К вопросу о социалистическом правоотношении" С.Ф. Кечекьян писал: "Не всегда в результате действия норм права складываются правоотношения" <16>. Но в той статье, на которую ссылается Д.М. Генкин, наряду с приведенным Д.М. Генкиным положением сказано и иное: "Норма права не может оставаться без воплощения в правах и обязанностях конкретных лиц, в правоотношениях" <17>.

<16> Карева М.П., Кечекьян С.Ф. О социалистических правоотношениях. М.: Изд-во института права Академии наук СССР, 1956. С. 23.
<17> Кечекьян С.Ф. Норма права и правоотношение // Советское государство и право. 1956. N 2. С. 24, 27.

Не выдержана концепция обязанности "вне правоотношения" и в последней по времени работе С.Ф. Кечекьяна "Правоотношения в социалистическом обществе". В сущности С.Ф. Кечекьян меньше доказывает, чем декларирует существование таких обязанностей. Доводом же в пользу концепции обязанностей вне правоотношений С.Ф. Кечекьян, считает то, что "повелительно-предоставительный (императивно-атрибутивный) характер не составляет обязательного свойства всех норм права. Нормы права могут быть чисто императивными" <18>. Но с каких пор императивный характер нормы, если понимать слово "императивный" в его общепринятом значении, исключает возникновение на ее основе правоотношений? Никакого значения для существа нормы не имеет и то обстоятельство, что та или иная норма изложена "императивно", говорит только об устанавливаемой ею обязанности. Статья 403 ГК устанавливает, например, что "причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред". Никто ни разу не усомнился, однако, в том, что обязанности причинителя вреда противостоит право потерпевшего на возмещение причиненного ему вреда, иначе говоря, что на основе этой нормы возникают правоотношения. Поэтому трудно понять, какие "чисто императивные" нормы имеет в виду С.Ф. Кечекьян, считая, что такие нормы устанавливают обязанности "вне правоотношений".

<18> Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 63.

Другой выдвигаемый С.Ф. Кечекьяном довод заключается в том, что существуют правовые обязанности, устанавливаемые ради обеспечения правопорядка в целом. "Таковы... обязанности в уголовном праве..." <19>. Но разве можно сказать, что какая бы то ни было правовая норма и устанавливаемая ею обязанность для правопорядка в целом безразлична и, охраняя непосредственно интересы отдельного гражданина, не обеспечивает вместе с тем и правопорядок в целом? Такое противопоставление норм, охраняющих только интересы отдельных лиц, другим нормам, охраняющим правопорядок в целом, походит на давно отвергнутое в советской юридической литературе деление права на публичное и частное.

<19> Там же. С. 63, 64.

Наконец, возражая против взгляда, по которому обязанностям в определенных случаях противостоят права государства, С.Ф. Кечекьян пишет: "Государство как суверен, как законодатель стоит за всеми правоотношениями и за всеми правами и обязанностями". Это, конечно, верно. Но тогда непонятно, почему С.Ф. Кечекьяну представляется, что "уголовный закон может повлечь возникновение правоотношения (в случае нарушения запрета преступником), но он может и не повлечь их, и дело ограничится установлением одних только обязанностей" <20>. Ведь и до нарушения преступником запрета, содержащегося в уголовно-правовой норме, действует этот установленный сувереном - государством - запрет. А после нарушения применяется установленная изданной сувереном нормой санкция за нарушение этого запрета. С каким же управомоченным, не существовавшим до нарушения уголовно-правовой нормы, преступник оказывается связан правоотношением после нарушения той же нормы? Все это в работе С.Ф. Кечекьяна остается необъясненным.

<20> Там же. С. 65.

Поэтому приходится думать, что в основе всех утверждений С.Ф. Кечекьяна о существовании обязанностей "вне правоотношений" лежит только выдвинутое им противопоставление всегда абстрактной правовой нормы и правоотношения как всегда "конкретной связи между определенными лицами", ввиду чего "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как "та же норма".

Между тем самое противопоставление С.Ф. Кечекьяном нормы правоотношению есть недоразумение. Об "абстрактном правоотношении" никто никогда не говорил. Невозможно сомневаться, что правоотношение всегда конкретно. Правоотношение конкретно в том смысле, что является всегда урегулированным правовой нормой или правовыми нормами, реальным, в действительной жизни существующим общественным отношением, отношением кого-то с кем-то. В то же время в диспозиции соответствующей нормы такое же общественное отношение представлено в абстрактной форме таким, каким оно должно быть для того, чтобы оно соответствовало воле господствующего класса, выраженной в той же норме. В этом и только в этом заключается абстрактный характер правовой нормы.

Таким образом, правовая норма и правоотношения - явления разного порядка. Правоотношение - это действительно не только юридически, но и фактически существующее отношение между людьми. Норма права - это действительно существующее веление, правило поведения для людей, участвующих в данного рода отношениях. Норма, так же как и правоотношение, - вполне реальное явление, также объективно существует, но, воздействуя на отношения между людьми, сама по себе не есть "отношение". Поэтому нельзя говорить, что абстрактное правоотношение является нормой права, как пишет Д.М. Генкин, или что оно "та же норма права", как выражается С.Ф. Кечекьян. Нельзя потому, что "абстрактных правоотношений" вообще не существует, есть лишь абстрактное изображение в правовой норме конкретных общественных отношений, в которых норма призвана реализоваться и действительно реализуется, если участники соответствующего отношения ее не нарушают.

Но конкретность правоотношения вовсе не означает, что оба его участника должны существовать в момент его возникновения в качестве конкретных, "материально" определенных лиц, что должна быть возможность назвать их по имени, как думает Д.М. Генкин. Для того чтобы отношение, возникшее из указанного в норме факта, было правоотношением, достаточно, если в норме установлено, что один из его участников будет носителем такого-то права, а соответствующую обязанность будет нести любое лицо. Равным образом для существования правоотношения достаточно, чтобы участником его было лицо, принявшее на себя при таких-то указанных в норме условиях, обязанность перед любым лицом, которое предъявит ему требование, соответствующее этой обязанности. Правоотношениями с неопределенным составом участников являются не только абсолютные правоотношения. Такими правоотношениями являются и многие обязательственные гражданские правоотношения. В их числе возникающие из выпуска ценных бумаг на предъявителя, из обращенного, например, "к публике" "предложения вступить в договор, из таких односторонних сделок, как объявление конкурса, публичное обещание награды, правоотношения из договора морского страхования "за счет кого следовать будет" (ст. 197 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР), из договора страхования жизни без указания выгодоприобретателя (ст. 374 ГК РСФСР) и, вероятно, ряд других, могущих быть обнаруженными путем детального анализа обязательственных правоотношений, известных как социалистическому гражданскому праву, так и праву капиталистических стран. В буржуазном праве известны и правоотношения, возникающие из двусторонних договоров при неопределенности одного из контрагентов: отношения, возникающие из договора купли-продажи, заключенного по маклерской записке без указания в ней маклером своему клиенту имени лица, с которым маклер заключил такой договор (§ 95 Германского торгового уложения).

Таким образом, то обстоятельство, что существуют "общие обязанности" граждан СССР, о которых пишет А.В. Мицкевич, т.е. обязанности, возложенные самим законом не на определенных лиц, а на всех граждан нашей страны, не служит доказательством того, что эти обязанности не входят в состав соответствующих правоотношений, а являются "элементами" правоспособности. Ниже об этих обязанностях, точнее, о соответствующих им правах, будет сказано подробнее.

Вполне понятно, когда говорят о субъективных правах, которыми обладает субъект правоотношений, как о проявлении его правоспособности, как о ее реализации, осуществлении <21>. Совершенно ясно, что и социальное значение, практическая ценность правоспособности определяется содержанием субъективных прав, которые могут возникать и действительно возникают на ее основе и служат удовлетворению разнообразных интересов граждан и организаций. Признанная законом за всеми гражданами гражданская правоспособность, которая для подавляющего большинства тех же граждан вследствие экономического строя общества практически не становится основой обладания имущественными правами, есть не что иное, как высмеянное когда-то Анатолем Франсом равенство банкира и безработного в праве умереть от голода под мостом через Сену. Но из этого не следует, что субъективные права являются "элементами" правоспособности.

<21>

Если правоспособность есть признанная законом абстрактная возможность или, говоря словами закона, способность иметь права и обязанности, то значит она должна существовать до возникновения соответствующих прав и обязанностей. Известно, что гражданская правоспособность гражданина возникает в момент его рождения. По общему правилу новорожденный в момент своего рождения никакими субъективными гражданскими правами не обладает. Следовательно, считая субъективные гражданские права "элементами" гражданской правоспособности, пришлось бы признать, что правоспособность возникает и существует в течение известного времени без каких бы то ни было "элементов".

С другой стороны, как уже отмечено выше, непонятно, каким образом после вступления конкретных, определенных по содержанию "элементов" в "содержание" абстрактной возможности лица или организации "обогащаться" дальнейшими "элементами", эта возможность продолжает оставаться той же абстрактной возможностью, какой была в момент ее возникновения.

По изложенным соображениям представляется правильным считать правоспособность не соединением субъективных прав как "элементов" правоспособности, не суммарным выражением всевозможных субъективных прав, существование которых допущено законом, по одному из утверждений С.Н. Братуся в названной работе, а присоединиться к другой, также данной С.Н. Братусем в той же работе характеристике правоспособности как необходимой предпосылке субъективных прав и правовых обязанностей: "Правоспособность... как самостоятельная категория имеет значение и ценность лишь в качестве выражения абстрактной, т.е. общей, возможности быть носителем прав и обязанностей" <22>.

<22> Братусь С.Н. Указ. соч. С. 5, 6, 13.

Представляется, что с нынешним состоянием научной разработки проблемы правоспособности связано и следующее существенное недоразумение: понятие правоспособности, которое придано ему ст. 4 ГК союзных республик, неразрывно сливается в литературе с понятием правообладания и несения обязанностей. Поскольку гражданин или организация является участником отношений, регулируемых государственным правом, административным правом или иной отраслью права, постольку-де он обладает и соответствующей "отраслевой" правоспособностью или "общей правоспособностью", которая проявляется в отношениях, регулируемых любой отраслью права. Правоспособность становится синонимом правосубъектности. С.Н. Братусь так и пишет: "Правоспособность и правосубъектность - равнозначные понятия" <23>. При этом оставляется без внимания вопрос о том, не существуют ли такие субъективные права, закрепляемые законом за гражданами и за организациями, для обоснования которых использование категории правоспособности не только не нужно, но могло бы привести к нежелательным и неприемлемым практическим выводам. При исследовании понятия "правоспособность" этот вопрос либо вовсе не ставится, либо молчаливо признается решенным в том смысле, что правоспособность в качестве признанной законом абстрактной возможности или способности граждан и организаций иметь права и обязанности есть синоним самого правообладания и несения обязанностей.

<23> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 6.

Так, С.Н. Братусь пишет: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <24>. Правда, ранее С.Н. Братусь говорит о гражданской правоспособности и гражданских субъективных правах. Однако слова "общая основа правомочий" как будто выражают генерализацию понятия "правоспособность", распространение его на любую область правоотношений. Приведенное же выше отождествление С.Н. Братусем понятий "правоспособность" и "правосубъектность" устраняет всякое сомнение в такой генерализации.

<24> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 13.

Никаких сомнений не оставляет и сказанное по данному вопросу А.В. Венедиктовым в книге "Государственная социалистическая собственность". Для А.В. Венедиктова наличие правоспособности есть синоним наличия субъективных прав, участия в правоотношениях. А.В. Венедиктов прямо об этом говорит: "Когда социалистическое государство, регулируя путем закона, правительственных распоряжений либо иных нормативных актов те или иные общественные отношения, придает им новое качество: превращает их в правовые отношения, оно тем самым признает носителей этих отношений субъектами права. В этом выражается неразрывная связь правовых отношений между госорганами с проблемой их правоспособности" <25>.

<25> Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. 1948. С. 623 - 624.

А.В. Венедиктову представляется, что отрицание административной "правоспособности" госорганов означало бы возврат "к недопустимому отрицанию правового характера целого ряда тех отношений между выше- и нижестоящими социалистическими госорганами, правовой характер которых был единодушно признан советской наукой права..." <26>.

<26> Там же. С. 622.

Более того, кажется, что А.В. Венедиктов считает, будто выдвигаемое им понимание соотношения правоспособности и субъективных прав и обязанностей является, если не единственным логически возможным, то универсальным, что из него исходит, в частности, и законодательство капиталистических стран, а также и буржуазная литература, со взглядами которой, разумеется, не совпадают выводы, сделанные А.В. Венедиктовым из своей концепции. Так, в § 88 Германского гражданского уложения и в § 52 швейцарского Гражданского кодекса А.В. Венедиктов усматривает признание "публично-правовой правоспособности" определенных организаций, действующих в этих странах, и подкрепляет такое толкование этих норм цитатой из работы германского юриста Флайнера "Institution des deutschen Verwaltungsrechts".

Между тем § 88 Германского гражданского уложения вообще не позволяет сделать никаких выводов для ответа на вопрос о том, что такое правоспособность, ибо в этом параграфе говорится только о том, что с прекращением учреждения (юридического лица, относящегося к числу учреждений как структурному типу юридических лиц) его имущество переходит к лицам, указанным в учредительном акте, в положении об этом учреждении. А § 52 швейцарского Гражданского кодекса, который не может толковаться в отрыве от § 53, с одной стороны, и от § 11 того же Кодекса - с другой, отнюдь не подтверждает, а, наоборот, опровергает концепцию правоспособности как необходимой предпосылки участия в любых правоотношениях. Параграфы 52 и 53 швейцарского Гражданского кодекса явственно различают два понятия: 1) personnalite - правосубъектность и 2) jouissance des droits civils - обладание гражданскими правами. Названные в § 52 организации приобретают правовое качество, называемое словом personnalite, т.е. правосубъектность, путем регистрации. А одним из последствий этой правосубъектности, конечно, важнейшим последствием для Гражданского кодекса и для гражданского права вообще, является то, что эти организации становятся, в частности, способными приобретать все гражданские права и нести все гражданские обязанности. Такое толкование § 52 и 53 неизбежно, если исходить из § 11 швейцарского Гражданского кодекса, содержащего основное для этого Кодекса определение гражданской правоспособности.

Параграф 11 гласит: "Всякое лицо обладает (пользуется) гражданскими правами. Вследствие этого, т.е. вследствие того, что каждый, кто признается лицом, является носителем гражданских прав и обязанностей, он обладает в пределах, установленных законом, равной со всеми другими лицами способностью становиться субъектом прав и обязанностей".

Из § 11 вытекает, что обладание гражданскими правами имеет своей предпосылкой гражданскую правоспособность, "способность становиться субъектом" соответствующих прав (и обязанностей). Но из этой же редакции ясно и другое. "Способность становиться субъектом гражданских прав и обязанностей" есть не синоним правосубъектности, а "следствие" ее или, лучше может быть, один из ее атрибутов. Правосубъектность есть признание лица участником правоотношений, отдельные из которых - гражданские правоотношения возникают для каждого данного лица на основе его гражданской правоспособности. Носителем же других, негражданских прав и обязанностей лицо является не потому, что оно "может становиться" их носителем, а, очевидно, потому, что приобретает их lege, в силу самого его признания лицом, в силу закона. Иначе понять § 11 невозможно.

Ничего иного не говорит по сути дела и Флайнер в цитируемом А.В. Венедиктовым месте его работы. Флайнер пишет: "В признании публично-правовой личности (а не правоспособности. - Е.Ф.) заключается одновременно наделение ее гражданской правоспособностью". Со сферой публично-правовых отношений понятие правоспособности Флайнером не связывается.

Нельзя не заметить, что при некотором своеобразии словоупотребления на однородной позиции стоял и Еллинек в работе "System der subjektiven offentlichen Rechte", сыгравшей, несмотря на критику ее рядом буржуазных юристов, важнейшую роль в развитии учения о публичных субъективных правах в буржуазной литературе.

Сравнивая "частное", т.е. гражданское субъективное право, с публичным субъективным правом, Еллинек писал: "Правосубъектность сама по себе всегда явление juris publici. Только как участнику государственного общения (Staatsglied) в самом широком смысле слова это качество присваивается современным государством каждому человеку, который так или иначе соприкасается со сферой господства государства - является человеком вообще, носителем прав. Это не означает ничего иного, кроме того, что на данного человека распространяется охрана средствами права; так как правосубъектность есть явление juris publici, то на основе публичного права зиждется все право частное" <27>.

<27> Georg Jellinek. System der subjektiven offentlichen Rechte. 1905. S. 82.

И в другом месте той же работы сказано: "Возникновение и прекращение новых гражданских субъективных прав не увеличивает и не умаляет правосубъектности... Иначе обстоит дело с правовой мощью, которая составляет специфический признак субъективного публичного права. Эта правовая мощь неотделима от правосубъектности без ее умаления" <28>. Очевидно, что возникновение и прекращение гражданских субъективных прав не влияет на правосубъектность потому, что за носителем этих прав независимо от изменений в числе их и содержании остается гражданская правоспособность; и только эта способность непосредственно закрепляется законом за человеком в сфере его отношений, регулируемых "частным", гражданским правом. В области же публичного, государственного, административного права возникновение или прекращение каждого отдельного права влечет за собой и соответствующее изменение правосубъектности: волей государства носитель права начинает или перестает участвовать в тех или иных регулируемых государственным или административным правом общественных отношениях, ибо, признавая за человеком правосубъектность в указанной сфере, закон закрепляет за ним не правоспособность, а определенные по содержанию субъективные права.

<28> Ibid. S. 56.

Да иного, кажется, и не мог бы сказать германский юрист. Ибо и Германское гражданское уложение не отождествляет правообладание вообще с правоспособностью и не считает правоспособность необходимой предпосылкой обладания любым правом. В § 54 Германского гражданского уложения предусмотрено существование неправоспособных союзов. Это не значит, конечно, что такие союзы вообще не участвуют в правоотношениях. Ряд норм Уложения относится к любому союзу: обладающему или не обладающему гражданской правоспособностью, например, § 23, 24 говорят о союзе вообще. Наоборот, § 25 говорит только о союзе, обладающем гражданской правоспособностью, § 42, 43 различают прекращение союза и лишение его гражданской правоспособности.

Конечно, существование объединения лиц, не признаваемого носителем гражданской правоспособности, не только порождает множество правовых трудностей, но по общему правилу препятствует и развитию деятельности соответствующих объединений, лежащей вне сферы имущественных отношений. Тем не менее оно, во-первых, известно законодательной и вообще правовой практике различных стран, а во-вторых, оно не только известно, но и неоднократно используется системами права эксплуататорских обществ именно для того, чтобы парализовать деятельность определенных объединений. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить историю союзов, не преследующих целей извлечения выгод во Франции, и в частности (и это главное) профессиональных союзов в различных капиталистических странах.

Первые до настоящего времени не обладают полной гражданской правоспособностью. Но до введения в действие Закона 1 июля 1900 г. они вовсе не обладали гражданской правоспособностью. Тем не менее союзы, не преследующие целей извлечения выгоды, состояли в различных негражданских правоотношениях и никогда к ним не применялось понятие правоспособности. Вот как об этом пишут Колин и Капитан в курсе гражданского права, сообщая краткие исторические сведения о союзах: "С одной стороны, Конституанта и Конвент последовательно упразднили все организации "мертвой руки" и передали их имущества государству.

С другой стороны, оба эти законодательные собрания многократно провозглашали свободу союзов... Эти объединения допускались (законом), но они не могли обладать имуществом... Установилось различие между понятиями законного существования и их гражданской правоспособностью".

Статья 291 Уголовного кодекса установила общее правило о том, что свобода союзов может осуществляться не иначе, как под контролем и с разрешения правительства. Но разрешенные союзы не являются в силу разрешения на существование юридическими лицами <29>. Таким образом, а) выражение "правоспособность" употребляется названными авторами только в сочетании со словом "гражданская"; б) качество юридического лица заключается для союза в том, что он обладает гражданской правоспособностью и, наконец, в) отсутствие гражданской правоспособности не препятствует тому, чтобы у союза были негражданские права и обязанности (прежде всего, по отношению к административным органам, разрешившим возникновение союза и осуществляющим над ним контроль). Для участия в этих отношениях никакой правоспособности не требуется: союз в силу факта разрешения его деятельности имеет определенные - негражданские - права и несет определенные негражданские обязанности.

<29> Colin et Capitant. Cours elementaire de droit civil frangais. Neuvieme edition per Julliot de la Morandiere. T. I. P. 659.

Может быть, еще яснее выступает противопоставление гражданской правоспособности и обладания негражданскими правами (и обязанностями) в правовой характеристике, которую названные французские авторы дают административным подразделениям государства, из которых каждое неизбежно наделено известными правами в области административных отношений: департаментам, округам, общинам (communes), кантонам. "Качество юридического лица не является необходимым для деятельности любого объединения, любого учреждения. Понятно, что некоторые объединения, некоторые учреждения могут существовать без того, чтобы была надобность возводить их в ранг юридических лиц: департаменты, общины... признаются юридическими лицами, в то время как не ощущается необходимость признать то же качество за округами, кантонами" <30>. Вместе с тем не приходится сомневаться в том, что не только департаменты и общины, но и округа, и кантоны являются носителями целого ряда административных правомочий. Совет округа (conseil d"arrondissment) является и органом административной юстиции.

<30> Colin et Capitant. Op. cit. T. 1. P. 668.

II

Советское социалистическое право принципиально отлично от права капиталистических стран. Объективное право Союза ССР не распадается на публичное и частное право. Субъективные права граждан по социальной сущности глубоко отличны даже от одноименных субъективных прав, закрепляемых правом капиталистических стран. Они используются не для эксплуататорских целей, ибо эксплуатации нет места в общественном строе, основанном на социалистической собственности на средства производства, а в целях удовлетворения материальных и нематериальных интересов граждан, неразрывно связанных с интересами общества. Реальность этих прав обеспечивается как материальными гарантиями, заложенными в самих основах социалистического строя, так и гарантиями правовыми.

Значит ли это, что в советском праве в отличие от права буржуазного правоспособность является необходимой предпосылкой правообладания?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего внимательно продумать соотношение правоспособности и субъективных прав в той области правоотношений, для которой понятие правоспособности установлено нормой закона, - в области гражданских правоотношений.

Основным субъективным гражданским правом гражданина является право личной собственности. Личная собственность производна от социалистической собственности. Главным основанием возникновения права личной собственности является приложение труда граждан к средствам производства, состоящим в социалистической собственности советского государства и социалистических кооперативных организаций. Основным объектом права личной собственности советского гражданина являются денежные знаки, в которых выражены его трудовые доходы, названные ст. 10 Конституции СССР в ряду объектов права личной собственности граждан на первом месте.

Трудовой доход необходимо предполагает трудовую деятельность гражданина. Поэтому закон не может непосредственно закрепить ни за одним гражданином право на какую бы то ни было денежную сумму и право личной собственности на денежные знаки, в которых эта сумма выражена. Трудовой доход гражданина есть его доля в той части национального дохода, которая распределяется между гражданами по количеству и качеству труда, отданного каждым из них обществу. Поэтому закон может и должен сделать одно - признать, и закон действительно признает в ст. 10 Конституции СССР, что любой гражданин может иметь равное с другими гражданами право личной собственности на свои трудовые доходы.

Для удовлетворения тех потребительских нужд граждан, которые не удовлетворяются безвозмездно за счет общественных фондов, гражданин неизбежно должен превращать свой трудовой доход в разнообразные предметы потребления, оплачивать, поскольку они возмездны, услуги различных организаций. Для этого он вступает в правоотношения, опосредствующие реализацию принадлежащих ему денежных знаков в целях приобретения разнообразных предметов потребления (в самом широком смысле). Это те товарно-денежные отношения, в которых прежде всего проявляется ограниченное плановостью социалистического хозяйства действие закона стоимости; участники этих отношений находятся в равном положении - это отношения, регулируемые гражданским правом.

В какие именно гражданско-правовые отношения вступает тот или иной гражданин, разумеется, также предвидеть невозможно. Более того, чем разнообразнее потребности граждан, тем, очевидно, разнообразнее эти отношения, тем ярче проявляется индивидуальность отдельного человека. Стремясь обеспечить в интересах общества развитие индивидуальных сил и способностей граждан, закон, регулирующий отношения, в которых выражается превращение трудового дохода граждан в разнообразнейшие предметы потребления, может и должен сделать одно - признать равную для всех граждан возможность или иначе - способность быть участниками всех соответствующих правоотношений - равную гражданскую правоспособность.

Субъективные гражданские права граждан не "равны": у разных граждан они неодинаковы по числу и по содержанию, часто и несопоставимы с точки зрения "равенства" по содержанию; в этом заключается их основная служебная роль: разнообразие содержания этих прав позволяет им служить средством удовлетворения разнообразных потребностей граждан, а разнообразие индивидуальных черт граждан обогащает общество в целом.

Понятно, что организация, за которой признается гражданская правоспособность, не может возникнуть без наделения ее в установленном законом порядке в самый момент ее возникновения известными имущественными средствами. Хозяйственная организация и создается для использования имущественных средств в определенных хозяйственных целях. Нехозяйственная организация не может, не обладая известными средствами, удовлетворять потребности, которые возникают для нее самой в связи с осуществлением ее нехозяйственных задач.

Но те отдельные конкретные цели и нужды, на которые организация - хозяйственная или нехозяйственная - будет расходовать свои средства, могут быть ограничены одним - общей целью, для которой данная организация создана, задачами, которые возложены на нее государством (государственная организация) или к разрешению которых она допущена государством (общественная организация). Гражданская правоспособность организации в отличие от гражданской правоспособности граждан является "специальной", "целевой". Но в рамках задач, осуществляемых организацией, ее целей гражданская правоспособность так же "абстрактна", как правоспособность гражданина. Абстрактная гражданская правоспособность хозяйственной организации неотделима от проявления ею хозрасчетной инициативы. Целевой характер этой правоспособности есть одно из средств, обеспечивающих проявление хозрасчетной инициативы в рамках установленных плановых заданий. Таким образом, гражданские субъективные права организации, так же как и гражданские права граждан, должны иметь своей предпосылкой гражданскую правоспособность как абстрактную возможность правообладания и несения обязанностей.

III

Применимы ли изложенные только что положения к общественным отношениям, регулируемым другими отраслями советского права?

Прежде всего попытаемся дать ответ на этот вопрос для той отрасли права, которая теснее всего связана с гражданским правом - для гражданского процессуального права. Едва ли есть работа по общим вопросам советского гражданского процесса, в которой не фигурировал бы в той или иной связи термин "гражданско-процессуальная правоспособность". Однако при внимательном чтении соответствующих работ обнаруживается, что то, что процессуалисты называют этим термином, есть не что иное, как гражданская правоспособность. "Всякое лицо (физическое или юридическое), обладающее гражданской правоспособностью, вместе с тем обладает и гражданской процессуальной правоспособностью", - пишет С.Н. Абрамов. "Гражданская процессуальная правоспособность советских граждан возникает с момента рождения и прекращается смертью... Гражданско-процессуальная правоспособность неотчуждаема; ...применительно к ст. 10 ГК можно сделать вывод, что всякие сделки, направленные к ограничению процессуальной правоспособности, недействительны" <31> и т.д. Еще определеннее выражено полное совпадение гражданской и гражданско-процессуальной правоспособности в другой работе С.Н. Абрамова: "Лицо, обладающее гражданской правоспособностью, должно вместе с тем обладать и гражданской процессуальной правоспособностью, в противном случае оно БУДЕТ ЛИШЕНО ВОЗМОЖНОСТИ быть стороной в процессе, т.е. получить судебную защиту своих субъективных гражданских прав" (выделено мною. - Е.Ф.) <32>.

<31> Абрамов С.Н. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических школ. М.: Госюриздат, 1952. С. 93.
<32> См.: Абрамов С.Н. Гражданский процесс: Учебник для юридических институтов и юридических факультетов университетов. М.: Юриздат, 1948. С. 86.

К.С. Юдельсон пишет: "Гражданин на протяжении всей своей жизни обладает процессуальной правоспособностью... она возникает со дня рождения и прекращается смертью... у судьи, принимающего дело к производству, нет необходимости проверять наличие у выступающих в качестве сторон граждан процессуальной правоспособности. Другое дело - проверка правоспособности истца и ответчика, если ими выступают организации. Здесь необходимо убедиться, что они действительно являются юридическими лицами" <33>. Таким образом, проверка наличия гражданско-процессуальной правоспособности оказывается в действительности проверкой наличия гражданской правоспособности. На той же позиции стоит и С.Н. Абрамов. По мнению С.Н. Абрамова, "суд должен прежде всего убедиться в наличии у истца процессуальной правоспособности", которая якобы является условием возникновения права на иск в процессуальном смысле. Но здесь же С.Н. Абрамов разъясняет, что первое условие возникновения права на иск в процессуальном смысле есть возможность обладания гражданскими правами, т.е. гражданская правоспособность <34>.

<33> Юдельсон К.С. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических высших учебных заведений. М.: Госюриздат, 1956. С. 60.
<34> См.: Абрамов С.Н. Гражданский процесс: Учебник для юридических институтов и юридических факультетов университетов. М.: Госюриздат, 1956. С. 162.

Это и понятно: у кого нет гражданской правоспособности, кто не может иметь гражданских прав, тот не нуждается и в их судебной защите. И наоборот, кто обладает способностью иметь гражданские права, тот тем самым обладает и способностью обращаться к суду за их защитой. Ибо притязание на защиту гражданского права связано с каждым таким правом (кроме случаев, когда в виде исключения гражданские права охраняются в административном порядке). Вот почему никакой гражданско-процессуальной правоспособности, отличной от правоспособности гражданской, ни одному процессуалисту по сути дела обнаружить не удалось. То, что в процессуальной литературе называют гражданско-процессуальной правоспособностью, есть по сути дела иное выражение положений, содержащихся в ст. 1 и 2 ГК РСФСР и в Гражданских кодексах других союзных республик: "Гражданские права охраняются законом" (ст. 1), "Споры о праве гражданском разрешаются в судебном порядке" (ст. 2).

Вместе с тем в отличие от субъективных гражданских прав те права, которые по взгляду процессуалистов возникают для участников процесса "на основе их гражданско-процессуальной правоспособности", тождественны по содержанию для всех лиц, обращающихся в суд по любому гражданскому делу и занимающих в процессе одинаковое положение (истца, ответчика, третьего лица).

С.Н. Абрамов пишет: "Все граждане и юридические лица... пользуются равными процессуальными правами и несут равные обязанности" <35>. Можно было бы сказать точнее и тем самым больше: все граждане и юридические лица обладают одинаковыми по содержанию процессуальными правами и несут одинаковые по содержанию процессуальные обязанности, если находятся в одинаковом предусмотренном законом процессуальном положении. Ибо каждое их процессуальное право есть лишь отдельное правомочие, совокупность которых образует право на судебную защиту каждого их субъективного гражданского права.

<35> Абрамов С.Н. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических школ. М.: Госюриздат, 1952. С. 95.

Но само связанное с гражданским правом право на судебную его защиту, "право обращения к суду за защитой", как выражаются процессуалисты, гражданским правом не является. Оно обращено ни к обязанному лицу, которое противостоит носителю данного субъективного гражданского права, ни к "пассивному" участнику правоотношения, а к государству. Оно установлено нормой закона о судоустройстве, возлагающей на суды обязанность защищать права и законные интересы граждан, и ст. 2 ГК союзных республик. Нормы Гражданского процессуального кодекса перечисляют отдельные правомочия, в совокупности и образующие право на судебную защиту гражданских прав и связанные с ними обязанности сторон. Совершенно понятно, что полное тождество этих правомочий для всех участников гражданского процесса, находящихся в одинаковом процессуальном положении, есть единственно возможное выражение процессуального равенства граждан и организаций.

В итоге неизбежными представляются следующие выводы: а) то, что в литературе называют гражданской процессуальной правоспособностью, есть не что иное, как гражданская правоспособность; б) тот, кто обладает гражданской правоспособностью, способностью иметь гражданские права, признан тем самым и способным обращаться к суду за защитой этих прав; в) притязание на судебную защиту соединено с субъективным гражданским правом, но само по себе является не гражданским правом, а притязанием к государству. Это притязание закрепляется законом за носителями гражданских прав, и в отличие от последних оно тождественно по содержанию для всех лиц, находящихся в том или ином процессуальном положении.

IV

Сказанное об однородности содержания всех процессуальных прав имеет существенное значение и для ответа на вопрос, применимо ли понятие правоспособности к отношениям, регулируемым гл. X Конституции СССР.

Оставляя пока в стороне право на труд, следует признать, что права, закрепленные за гражданами ст. 124 - 128 Конституции СССР, являются тождественными по содержанию для всех граждан СССР.

Если считать, как это предлагает, в частности А.В. Мицкевич <36>, что названные права являются не субъективными правами, а "входят в правоспособность", то неизбежно возникают две неустранимые трудности. Первая из них заключается в непримиримости указанного взгляда с редакцией названных статей Конституции СССР. Статья 125 Конституции называет свободу слова, свободу печати, свободу собраний и митингов и свободу уличных шествий и демонстраций правами граждан. Статья 126 говорит прямо о праве объединения в общественные организации. Статьи 124, 127 и 128 сформулированы иначе, но трудно не признать, что в каждой из них речь идет о субъективных правах граждан. Согласно ст. 124 за гражданами признается "свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды". Но если закон признает за гражданами "свободу" совершения известных действий, то это может иметь только один смысл: граждане вправе совершать соответствующие действия. Статья 127 обеспечивает гражданам СССР неприкосновенность личности и разъясняет основное содержание этой неприкосновенности: никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокурора. Следовательно, гражданин, которого желают подвергнуть аресту, имеет право требовать доказательств наличия соответствующего постановления суда или санкции прокурора. Лица, не управомоченные на арест постановлением суда или прокурора, обязаны воздерживаться от посягательств на свободу своих сограждан и в подлежащих случаях несут уголовную ответственность за насильственное лишение свободы (ст. 147 УК РСФСР).

<36> См. назв. статью в журнале "Правоведение".

Какими же доводами и соображениями можно подкрепить отрицание закрепления за гражданами ст. 127 Конституции СССР права на личную неприкосновенность? Такие соображения до сего времени в литературе не приведены и едва ли могут быть приведены.

Однородно с нормой ст. 127 положение, содержащееся в ст. 128 Конституции СССР. Неприкосновенность жилища и тайна переписки, которые согласно ст. 128 "охраняются законом", заключаются в том, что гражданин имеет право требовать, чтобы никто (кроме случаев, предусмотренных в законе) помимо его согласия не проникал в его жилище, не читал его переписку с другими лицами и не оглашал ее содержание. Поэтому трудно возражать против утверждения, что предусмотренные ст. 128 Конституции права являются определенными субъективными правами.

Статьи 127 и 128 Конституции СССР просто пользуются терминологией, исторически установившейся в процессе длительной политической борьбы за соответствующие права, но вовсе не содержат норм, которые закрепляли бы за гражданами не субъективные права, а что-то "входящее в правоспособность" и не поддающееся не только определению, но и наименованию при помощи принятых юридических категорий и обычной юридической терминологии.

Указанные соображения применимы и к правам, закрепленным за гражданами ст. 119 - 121 Конституции СССР. Трудно согласиться с тем, что за советским гражданином обеспечивается "абстрактная возможность" работать семь или шесть часов, а не вполне определенное право на то, чтобы в каждом подлежащем случае он работал ежедневно не более установленного для данной области труда рабочего времени.

Также трудно сказать, что в силу ст. 120 гражданин "способен" иметь право на пенсию в старости или по случаю утраты трудоспособности. Названная статья прямо говорит, что гражданин имеет такое право, а закон о пенсиях точно определяет те отдельные правомочия, из которых складывается это субъективное право.

Вторая неустранимая трудность, которая возникает при признании названных выше основных прав граждан только "входящими в правоспособность", заключается в следующем. Субъективные права в этом случае пришлось бы признать возникающими на основе каждого из этих "элементов" правоспособности, а это означало бы, что эти "элементы" и соответствующие им субъективные права оказались бы тождественными по содержанию и, кроме того, возникали бы, по-видимому, в момент осуществления тех же прав. Очевидно, что "элементы правоспособности", именуемые в Конституции СССР свободой слова, свободой печати, собраний, объединений в общественные организации, так же как и право на образование и т.д., реализовались бы в субъективных правах, тождественных по содержанию с этими "элементами правоспособности". И, кроме того, моментом возникновения субъективного права свободы слова, например, очевидно, был бы момент, когда это право осуществляется. Другой момент возникновения обнаружить трудно. При таком положении дела трудно обосновать в этой области правоотношений различие правоспособности и субъективных прав.

Но главное возражение против этого различия заключается в том, что политическое равенство граждан и равенство их "личных свобод", на закрепление которых прежде всего направлена гл. X Конституции СССР, может признаваться достигнутым лишь в том случае, если закон прямо закрепляет за всеми гражданами тождественные по содержанию правомочия в соответствующих областях отношений. Закрепить в этих областях отношений только равную "способность" или возможность иметь субъективные права значило бы наперед допустить, что для кого-нибудь из граждан эти права и не возникнут. Между тем не требует доказательств, что права, закрепляемые гл. X, являются правами каждого гражданина. Это одно из важнейших проявлений подлинного демократизма социалистического государства.

В особом положении находится право на труд, закрепленное за гражданами ст. 118 Конституции СССР. Право на труд может в принципе пониматься двояко. Можно его понимать как право гражданина требовать от государственных органов предоставления работы. Однако редакция ст. 118 Конституции СССР, скорее, обосновывает другое понимание права на труд. Статья 118 подчеркивает, что работа, которую получают граждане в СССР, является гарантированной работой, что к ней применяются особые правовые нормы, в совокупности образующие гарантии интересов и прав трудящихся, в частности оплаты труда по его количеству и качеству. Но самое получение работы обеспечивается согласно ст. 118 не правовыми средствами, а материальными условиями жизни социалистического общества: социалистической организацией народного хозяйства, неуклонным ростом производительных сил нашего общества, устранением возможности кризисов и безработицы.

Таким образом, право на труд становится предпосылкой вступления в правоотношения, на основе которых осуществляется трудовая деятельность граждан. В этом смысле можно сказать, что наряду с гражданской правоспособностью в советском социалистическом праве существует правоспособность трудовая, реализацией которой являются трудовые правоотношения как отношения, в которые граждане на основе этой правоспособности вступают с социалистическими организациями. Следует при этом заметить, что если в каждой отдельной области труда возможна и действительно устанавливается известная стандартизация правоотношений, то такая стандартизация правоотношений во всех областях труда была бы, конечно, неприемлема. Поэтому нельзя себе представить, чтобы закон закреплял за всеми трудящимися единообразные права, независимо от того, в какие по содержанию трудовые правоотношения они вступят, к какого рода труду обяжутся и т.д. Здесь, как и в области гражданского права, равенство всех граждан обеспечивается равной для всех возможностью быть носителем всех прав и обязанностей, какие закон допускает в соответствующей области общественных отношений.

Наряду с вопросом о юридической природе основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР, существенное место занимает в нашей литературе вопрос о так называемой административной правоспособности государственных органов. Выше уже сказано, что А.В. Венедиктов считал административную правоспособность государственных органов необходимой предпосылкой признания за госорганами административных прав. Н.Г. Александров отождествляет с понятием административной правоспособности госоргана понятие его компетенции <37>.

<37> Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М.: Госюриздат, 1955. С. 89.

С этими взглядами согласиться трудно. Против признания за государственными органами административной правоспособности говорят mutatis mutandis изложенные выше возражения против трактовки основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР как "элементов" их правоспособности. Невозможно ответить на вопросы о том, какие конкретные по содержанию субъективные права и в какой именно момент возникают на основе "административной правоспособности госорганов". Если допустить, например, что главное управление "правоспособно" утверждать размер оборотных средств подчиненных ему хозорганов, то, очевидно, на основе этого "элемента" правоспособности может возникнуть только субъективное право утверждать размер оборотных средств. А возникать это право будет, очевидно, каждый раз в тот момент, когда оно будет осуществляться. Какой смысл различать такую правоспособность и такое субъективное право? Нам представляется, что административные права госорганов возникают для них не на основе их административной правоспособности, а закрепляются за ними с установлением их конкретного содержания соответствующими нормами закона и, конечно, не могут быть изменяемы носителями этих прав по своему усмотрению. Совокупность этих прав и связанных с ними обязанностей и составляет компетенцию госоргана.

Правоспособность, как уже неоднократно подчеркивалось выше, всегда "абстрактна" и должна быть абстрактной возможностью правообладания и несения обязанностей. Наоборот, определение компетенции тем больше соответствует требованиям, предъявляемым к нему государственной практикой, чем более конкретно представлены в нем административные права и обязанности госоргана. Конкретное определение административных прав и обязанностей госорганов содействует точному разграничению их функций и (это главное) облегчает контроль над законностью их деятельности. Если бы госорган обладал "административной правоспособностью", на основе которой возникали бы не указанные в законе как с точки зрения содержания, так и с точки зрения момента возникновения права и обязанности госоргана, то применение таких понятий, как превышение власти, бездействие власти, было бы сильно затруднено. Интересам дальнейшего укрепления социалистической законности соответствует понимание компетенции госорганов не как их абстрактной административной правоспособности, а как совокупности прав и обязанностей, закрепляемых в определенном содержании за госорганами законом. При этом с каждым субъективным административным правом госоргана соединяется и обязанность осуществлять это право в условиях, предусмотренных законом.

Настоящая статья отнюдь не притязает на исчерпывающее освещение всех отдельных вопросов, связанных с общей проблемой соотношения правоспособности и субъективных прав. В статье не дана с исчерпывающей полнотой юридическая характеристика гражданской правоспособности, в частности ее связь с дееспособностью. Не поставлен вопрос о применимости понятия правоспособности в правоотношениях земельных, колхозных и др. При первой возможности автор займется этим вопросом, так же как и дальнейшим исследованием затронутых в статье вопросов.

Печатается по:

Вопросы общей теории советского права:

Сборник статей / Под ред. С.Н. Братуся. М.:

Всесоюзный институт юридических наук, 1960.